Луков Вл. А.: Французская литература от истоков до начала новейшего периода

Луков Вл. А.

Эпический мир «Песни о Роланде»

Информационный гуманитарный портал
«Знание. Понимание. Умение» / №6 2011
http: //www.zpu-journal.ru/e-zpu/2011/6/LukovThe-Epic-World/
http: //studall.org/all2-111143.html

«Песнь о Роланде» — наиболее значительный памятник средневекового французского героического эпоса. Большой интерес представляет эпический мир — тезаурусная конструкция, подобная картине мира в культурном тезаурусе, которая, в отличие от нее, зафиксирована в письменной художественной форме — словах, образах, сюжете. Но как и в картине мира, в эпическом мире средневекового памятника есть свое пространство и свое время, свои законы, устойчивые опоры текста, вечные образы и подвижная (импровизационная) среда.

Симметричность. Одна из особенностей художественного пространства «Песни о Роланде» — его симметричность. Примеров симметричности можно привести много (в частности, одинаковое устройство двора Карла и Марсилия, одинаковое вооружение, сходное поведение, сходная организаций советов, посольств и т. д., наконец, общий язык врагов, позволяющий им понимать друг друга и на переговорах, и на поле битвы).

Неоднородность эпического мира. Однако общее свойство эпического мира определяет не тенденция к симметричности, а, наоборот, тенденция к асимметричности, неоднородности. Эта неоднородность не лишает его гармонии, ибо она не вносит диссонанса и хаоса. Неоднородность эпического мира проистекает из единственности оценочной позиции — позиции самого народа.

Заметим, что силы в борьбе почти всегда неравны, героям приходится сражаться с превосходящими силами, с более мощным противником. 20 тысяч французов во главе с Роландом сражаются против 400 тысяч мавров. Карл ведет 10 полков, в которых свыше 350 тысяч воинов, на 30 полков язычников, в которых свыше полутора миллионов человек. Роланд один сражается с 400 сарацинами. Карл сражается с Балиганом, у которого такое тяжелое копье, что «наконечник мул свезет с трудом»; худощавый Тьерри сражается с огромным Пинабелем и т. д. Но сохраняющие естественные человеческие пропорции герои неизменно оказываются победителями или (если это второстепенные герои) наносят врагу большой урон.

Другое проявление неоднородности эпического мира — разная материальная плотность людей и предметов. Можно заметить тенденцию: тело француза обладает большей плотностью, непроницаемостью, чем тело араба. Мавр как бы пуст внутри, поэтому копье легко проходит через него и даже вышибает спинной хребет, меч разрубает мавра пополам. Напротив, тела французов сравнительно непроницаемы. Неуязвимость тела героя и проницаемость тела его врага — очень древняя черта эпического мира (ср. бой Ахилла и Гектора, Кухулина и Фердиада). Особенно важен в этом отношении образ Роланда. Его тело как бы заколдовано для врагов, он «ни разу не задет». Предельной материальной плотностью могут обладать и предметы. Особенно это касается меча Дюрандаля, который не щербится о камень, несмотря на все старания Роланда, не желающего, чтобы его меч попал в руки врага.

В описании гибели героев вскрывается еще одна сторона неоднородности эпического мира, а именно, аксиологическая неоднородность. Оливье был убит в спину, Готье и Турпен — брошенными в них копьями, в Роланда мавры мечут копья и стрелы. Французы же ни разу не наносят удар в спину, не мечут копья и стрелы. Итак, происходит разделение ударов на благородные (сверху и спереди) и неблагородные (сзади и издалека). Другие примеры аксиологической неоднородности: Карл посылает посольство без тайных целей, Марсилий — с тайными целями; мавры избирают для боя неблагородную позицию (ущелье дает им преимущество), войска Карла ведут бой с войсками Балигана на огромном плоском пространстве. Неоднородность эпического мира выражается здесь в том, что удар не равен удару, право — праву, бог — богу, все должно быть испытано на истинность. Гибнущие французы не отрекаются от своего бога, гибнущие арабы свергают своих богов. Два внешне равноценных права (вассальное и право на усобицу, государственное и родовое) испытываются божьим судом, и он показывает превосходство одного права над другим. Здесь обнаруживается источник победы героев над сильнейшим противником — правота. В эпическом мире правота — не только и не столько сознание верности своих действий, сколько материализованное качество, сросшееся с физической силой, с характером. Или, по-другому, правота — это само героическое состояние человека, именно поэтому даже все религиозные мотивы сконцентрированы не на небе, а на состоянии правоты. Человек независим в эпическом мире от неба. Напротив, божество и природа подвергаются испытанию, играя зависимую (не от человека, а от его правоты) роль. Природа или испытывает героев (неравноценностью позиций в ущелье), или помогает им (день наступает, чтобы начался правый бой, ночь — всегда как способ остановить бой), или плачет о героях. Природа не отделена от человека. Поэтому было бы бесполезно изучать ее, применяя понятие «пейзаж». Пейзаж не может выделиться из описания, пока на природу не появится отчужденного взгляда человека. Единственный случай, когда природа не откликнулась на эпическую необходимость действий героев, описан в тираде 178 — наступающая ночь мешает французам отомстить за Роланда. Но «Бог ради Карла чудо совершил // И солнце в небесах остановил». Необычным в этом эпизоде является не чудо, а как раз то, что независимо от правого человека и вопреки его правоте зашло солнце. Однако этот эпизод также объясняется неоднородностью эпического мира, необходимостью проверить правоту через испытание бога и природы.

Итак, в эпическом мире «Песни о Роланде» обнаруживаются две основных тенденции: тяга к равномерности, симметричности, истоки которой — в вариативной повторяемости как главной черте эпико-импровизационного стиля, и неоднородность, неравноправность, проистекающая из единственности, абсолютной фиксированности оценки (только с точки зрения народа или социальной группы, создающей эпос).

Гиперболизм. Противоречие этих тенденций снимается за счет особой деформированности эпического мира, в основе которой лежит гиперболизм, отличающийся от титанизма утратой прямого значения преувеличения. Поэтому масштаб, сдерживающий размеры укрупнения, исчезает, объемы достигают невообразимых величин, но в них слушатели не должны верить непосредственно, гипербола выступает как непрямой образ более реального мира. Титанизм, построенный на прямом значении увеличения, требовал бы укрупнения героя вместе с врагом. Этого, как было показано, не происходит. Огромные размеры в их прямом значении теряют свою привлекательность, и такая черта, как «полуфутовое расстояние между глазами», может принадлежать только сарацину. Однако титанизм по-прежнему является истинным (но абстрагированным, непрямым) значением гиперболизма. Здесь и коренится природа различия эпического гиперболизма и литературной гиперболы. В литературе гипербола служит для выделения предмета, явления, характера, в народном эпосе же гиперболизировано все, и отдельная гипербола ничего не выделяет, она является лишь знаком общей концепции мира, деформированного титаническим в своей первооснове гиперболизмом.

Бой как состояние эпического мира. Все особенности и свойства эпического мира «Песни о Роланде» (симметричность и неоднородность, гиперболизм и т. д.) наиболее ярко проявляются в сценах борьбы, битвы, поединка, спора. В «Песни о Роланде» борьба выступает как перманентное состояние эпического мира. Ни один из персонажей не участвует в бою впервые. До боя герой может жить сколько угодно (Карлу за 200 лет, Балиган старше Гомера и Вергилия и т. д.). В бою же мгновенно решается, жить ему или погибнуть. Конкретный персонаж часто не хочет сражаться, бороться: Марсилий не хочет сражаться с Карлом, Карл — с Марсилием, Ганелон боится «дипломатического боя» — посольства, Роланд считает назначение его в арьергард изменой Ганелона, Оливье предлагает трубить в рог, чтобы избежать побоища, Карл в финальной тираде снова должен воевать, но: «На войну идти король не хочет. // Он молвит: «Боже, сколь мой жребий горек!» — // Рвет бороду седую, плачет скорбно...» (здесь и в дальнейшем пер. Ю. Корнеева). Персонаж вовлекается в бой, становится героем или врагом героя, выходит из боя, победив или погибнув, но бой продолжается. Итак, борьба как перманентное состояние эпического мира, проявляясь только через человека и подвластные ему сферы, не зависит ни от конкретных участников, ни от средств ее ведения, она носит неопределенно-личный характер. Этим можно объяснить малопонятную последнюю тираду «Песни о Роланде», которая противоречит как идее победы христианства над язычеством, так и сюжету, согласно которому бой велся со всеми силами языческого мира. Появление каких-то новых язычников, опять угрожающих христианам, объяснимо неустранимым, вечным состоянием борьбы в эпическом мире «Песни о Роланде» и неопределенно-личным характером этой борьбы.

Герой в эпическом мире. В связи с этим встает проблема героя в «Песни о Роланде», вопрос о личном, индивидуальном начале. Художественные средства в обрисовке отдельного человека еще не развиты. Портрет не выделился из описания и оценки, обычно внешность героя слита с его вооружением, с его действием (облачение в доспехи). Предметы, с помощью которых ведется бой, зачастую более индивидуализированы, чем персонажи. Характеры главных героев — Роланда и Оливье — представляют собой вариации общего типа эпического героя в его идеальном звучания. «Неистовость» героя — более древняя черта (ср. образы Гильгамеша, Ахилла, Кухулина, Святогора), «благоразумие» — новая характеристика эпического героя. В любом случае, герой еще не выделен из массы людей, масса же вообще не расчленена. Тысячи людей производят сообща одно и то же действие, не оставляя героя в одиночестве: «Однажды в зной Марсилий Сарагосский // Пошел искать прохлады в сад плодовый // И там прилег на мраморное ложе. // Вкруг — мавры: тысяч двадцать их и больше». Аналогичная сцена при дворе Карла изображена в тираде 8 (вокруг Карла — 15 тысяч человек). В тираде 206 Карл скорбит о Роланде: «Рвет волосы в отчаянье король. // Стотысячная рать скорбит кругом, // Не в силах слезы удержать никто». В последней фразе и во многих других местах (тир. 138, 147, 150, 198 и др.) обнаруживаются публичный характер эмоциональной жизни (герои на глазах у всех плачут, рвут волосы, падают в обморок, гневаются, оскорбляются и т. д.), не предполагающий внутренних, скрытых переживаний, и необычайная напряженность эмоций, соответствующая напряженности эпического мира (состояние борьбы). Напряжение сил героев возрастает от второстепенных к главным. Роланд погибает не от ран, а от величайшего напряжения.

В «Песни о Роланде» появляются первые признаки выделения личности, индивидуальности. В тираде 139 Роланд говорит: «Бароны, ваша смерть — моя вина: // Ведь я не уберег вас и не спас». Ощущение личной вины, ответственности — одна из черт этого процесса. Однако личное начало еще не признается. Герой (особенно король) редко принимает решение без совета. Отсюда — большая роль совета как элемента эпического повествования.

Личное начало (как злое начало) торжествует в Ганелоне, однако он не утрачивает и внеличного, общественного начала. Поэтому его образ раздваивается, что особенно заметно в эпизоде посольства Ганелона. Сначала он выступает как государственный человек, полностью выполняя функцию посла, затем — как индивидуальный человек, вступая в сговор с маврами. Двойственность поведения здесь объясняется совмещением в лице Ганелона двух функций (как посол он должен провести переговоры, как изменник — должен изменить).

Заменяемость героев. В связи с вопросом о функциях персонажей нужно рассмотреть проблему заменяемости героев. Феодальные отношения такую заменяемость признают. Ганелон отвечает Роланду на предложение отправиться послом вместо него: «Мне, — молвил Ганелон, — ты не замена: // Тебе я не сеньор, а ты не ленник». Следовательно, вассал мог бы заменить Ганелона. После гибели Роланда и Оливье Карл заменяет их другими воинами. Функции и атрибуты даже важнейших героев передаются другим. Формально место Роланда занял Гинеман. Однако со вступлением в битву Карла функция Роланда переходит к королю. Поэтому Гинеман исчезает из повествования (гибнет — тир. 250), вся полнота героизации полководца и храбрейшего воина переходит к Карлу. Аналогично Марсилий замещается Балиганом, племянник Марсилия — сыном Балигана и т. д. Итак, неопределенно-личный характер эпического мира координируется с заменяемостью героев при сохранении их функций.

Черты эпического мира «Песни о Роланде» во многом типичны для средневекового героического эпоса, прежде всего в тех аспектах, которые восходят к фольклору. Чем дальше какой-либо памятник отстоит от фольклора, чем больше в нем авторского начала, тем менее устойчивы фольклорные по своей природе черты, которые были нами рассмотрены.

ПРИМЕЧАНИЯ

Chanson de Roland. Original Text with English Translation by Charles Scott Moncrief. L., 1919; Песнь о Роланде. М., 1934; Песнь о Роланде / перевод Ю. Корнеева // Западноевропейский эпос. Л., 1977. С. 496-608; см.: Ярхо Б. И. Введение // Песнь о Роланде. М., 1934. С. 7-97; Луков Вл. А. «Песнь о Роланде» в свете фольклора // Изучение произведений зарубежных писателей на уроках и факультативных занятиях в средней школе: Сб. научных трудов. М., 1980. С. 85-100; Щербаков А. Б. Эпический мир «Песни о Роланде» в контексте средневековой культуры»: Дис. ... канд. филол. н. Самара, 2006; и др.

См.: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М., 2008.

См.: Кузнецова Т. Ф., Луков Вл. А. Культурная картина мира в свете тенденций развития культурологии // Вестник Международной Академии наук (Русская Секция). 2009. № 1. С. 66-69; Луков Вл. А., Луков А. В., Луков М. В. Формирование современного взгляда на «картину мира» // Высшее образование и гуманитарное знание в XXI веке: Монография-доклад Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета VI Международной научной конференции «Высшее образование для XXI века» (Москва, МосГУ, 19-21 ноября 2009 г.) / Под общ. ред. Вал. А. Лукова и Вл. А. Лукова. М., 2009. С. 427-438.

См.: Гайдин Б. Н. Вечные образы как константы культуры (интерпретация «гамлетовского вопроса»): Дис. … канд. филос. наук. М., 2009.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Гайдин Б. Н. Вечные образы как константы культуры (интерпретация «гамлетовского вопроса»): Дис. … канд. филос. наук. М., 2009.

Кузнецова Т. Ф., Луков Вл. А. Культурная картина мира в свете тенденций развития культурологии // Вестник Международной Академии наук (Русская Секция). 2009. № 1. С. 66-69.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М., 2008.

Луков Вл. А. «Песнь о Роланде» в свете фольклора // Изучение произведений зарубежных писателей на уроках и факультативных занятиях в средней школе: Сб. научных трудов. М., 1980. С. 85-100.

Луков Вл. А., Луков А. В., Луков М. В. Формирование современного взгляда на «картину мира» // Высшее образование и гуманитарное знание в XXI веке: Монография-доклад Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета VI Международной научной конференции «Высшее образование для XXI века» (Москва, МосГУ, 19-21 ноября 2009 г.) / Под общ. ред. Вал. А. Лукова и Вл. А. Лукова. М., 2009. С. 427-438.

Песнь о Роланде / перевод Ю. Корнеева // Западноевропейский эпос. Л., 1977. С. 496-608.

Песнь о Роланде. М., 1934.

Щербаков А. Б. Эпический мир «Песни о Роланде» в контексте средневековой культуры»: Дис. ... канд. филол. н. Самара, 2006.

Ярхо Б. И. Введение // Песнь о Роланде. М., 1934. С. 7-97.

Chanson de Roland. Original Text with English Translation by Charles Scott Moncrief. L., 1919.

ГЛАВА 3

А. С. ПУШКИН: РУССКАЯ «ВСЕМИРНОСТЬ»

(к вопросу о восприятии европейской литературы)

Выше были рассмотрены несколько примеров диалога Пуш­кина с «чужим» словом, которое становится «своим», будь то ос­воение творчества Шекспира или Мольера, что произошло с лите­ратурами всего мира, или Корнуола, забытого даже на родине. Од­нако это лишь частные проявления более общего феномена, воз­никшего в русской литературе именно с приходом в нее Пушкина, который можно обозначить как русская «всемирность». У ее исто­ков стоит русский классицизм XVIII века, который, вслед за евро­пейским классицизмом, был ориентирован на подражание антич­ным авторам, но был еще более зависим от образцов, так как пере­нимал и опыт самих европейских классицистов. Конечно, какое-то подобие двойного подражания обнаруживается и в западной лите­ратуре, но там подражание новым образцам, ориентированным на античные образцы, выступало прежде всего как эпигонство и мало касалось великих писателей. В России же двойное бремя подража­ния несли на себе самые крупные писатели, отражая тем самым ученический период новой русской литературы. Пушкин, уже в «Руслане и Людмиле» превзойдя своего непосредственного учителя В. А. Жуковского («Победителю ученику от побежденного учи­теля» - приветствовал молодого Пушкина великий поэт, познако­мивший через свои переводы русского читателя с Гомером и Пин­даром, Лафонтеном и Поупом, Томсоном и Греем, Гёте и Шилле­ром, Бюргером и Уландом, Саути и Байроном, еще с пятьюдесятью писателями разных стран и эпох, причем эти переводы составили основную часть его творчества), преодолел подражание, учениче­ство, вступил с гениями мировой литературы в диалог на равных. И этот диалог охватил такой широкий спектр явлений мировой сло­весности, что тогда-то возник, закрепился в русской литературе фе­номен русской «всемирности», отзывчивости поэтической (в широ­ком смысле) души на слово - письменное или устное, прозвучав­шее для всех или только для избранных, в храме, светском салоне или в поле, избе, на площади или в тайниках сердца - в разных странах, на многих языках, в различные эпохи. Столь необъятное поле диалога создает специфический для русских писателей (и чи­тателей) начиная с пушкинского времени литературный тезаурус (область общего культурного тезауруса, связанную с литературой). Не менее значим и тот способ, каким поступающая в тезаурус извне литературная информация перерабатывается, чтобы стать его ча­стью. Пушкин здесь также определил основное направление.

Оно ясно проступает в диалоге Пушкина с Шекспиром. Глу­боко изучив эту проблему, Н. В. Захаров в своей монографии «Шекспир в творческой эволюции Пушкина» прибег к термину се­редины XIX века «шекспиризм». Но сегодня в науке куда чаще используется термин «шекспиризация» для обозначения, казалось бы, того же самого явления. Однако исследователь, как представля­ется, совершенно прав в выборе слова. Шекспиризация означает не только преклонение перед гением английского драматурга, но и по­степенное расширение влияния его художественной системы на мировую культуру. Это один из принципов-процессов. Принципы-процессы - такие категории, которые передают представление о становлении, формировании, развитии принципов литературы, уси­лении некой тенденции. Их названия выстраиваются по сходному лингвистическому основанию, подчеркивающему момент станов­ления или нарастания некого отличительного качества художест­венного текста на фоне литературной парадигмы (господствующей системы соотношений и акцентов в литературных дискурсах): «психологизация», «историзация», «героизация», «документализа­ция» и т. д. Шекспиризация отчетливо проявилась в западноевро­пейской культуре уже в XVIII веке, прежде всего в предромантиче­ской (а в XIX веке - романтической) литературе. Свойственна она была и русской литературе, в том числе Пушкину. Однако мас­штабы утверждения этого принципа-процесса в России ни в какое сравнение не идут с грандиозной шекспиризацией западной куль­туры. Шекспиризация предполагает введение во всеобщее культур­ное достояние образов, сюжетов, художественных форм шекспи­ровского наследия. У Пушкина она присутствует и в «Борисе Году­нове», и в «Анджело», и в многочисленных реминисценциях.

Но это не главное, что воспринял Пушкин от Шекспира. Он как бы поднялся над зримыми частностями, чтобы достичь незримой, но ощущаемой области «философии» творчества великого англий­ского драматурга, перешел от «тактики» к «стратегии» шекспиров­ского художественного мышления и направил в эту сторону весь диалог русской литературы с Шекспиром. Это и логично опреде­лить понятием «шекспиризм». С данной точки зрения, творчество Л. Н. Толстого, автора погромной статьи «О Шекспире» , оказыва­ется одним из высших воплощениий шекспиризма, и здесь нет про­тиворечия: толстовской критике подвергаются образы, сюжеты, ху­дожественные формы шекспировских произведений (сфера шек­спиризации), но не масштабность мировидения, не стратегия шек­спировского художественного мышления (сфера шекспиризма).

Характеристике литературного тезауруса Пушкина (хотя та­кой термин, конечно же, не применялся), посвящены сотни работ. Рассмотреть эту проблему в полном объеме практически невоз­можно, и даже самые общие ее контуры, представленные в недавно вышедшем опыте специального словаря под редакцией крупного пушкиниста В. Д. Рака , потребовали весьма солидного тома.

Мы ограничимся выборкой из нескольких имен писателей, философов, ораторов, представителей салонной культуры - твор­цов слова, представителей европейской литературы и культуры разных периодов, созерцателей и деятелей, приемлемых и не при­емлемых для Пушкина, писателей разных направлений, гениаль­ных, крупных, незначительных, подчас забытых, с которыми он вступал в диалог в самых разных формах, что позволит наглядно представить характер этого диалога, породившего такое характер­ное для отечественной литературы свойство, как русская «всемир­ность».

От средних веков до начала XVIII века

Вийон (Villon ) Франсуа (1431 или 1432 - после 1463) - французский поэт , крупнейший представитель Предвозрождения, в котором талант сочетался с разгульным образом жизни. В одном из первых стихотворений Пушкина «Монах» (1813) есть обращение к И. С. Баркову: «А ты поэт, проклятый Аполлоном, // Испачкав­ший простенки кабаков, // Под Геликон упавший в грязь с Вильо­ном, // Не можешь ли ты мне помочь, Барков?». Это вольный пере­вод слов Буало о поэте-либертене Сент-Амане, характеристика вряд ли слишком отрицательная у Пушкина, близкого либертинажу.

Маржерет (Margeret ) Жак (Яков) (1560 - после 1612) - французский военный, служил в войсках Генриха IV , затем в Гер­мании, Польше. В России был капитаном немецкой роты при Бо­рисе Годунове, впоследствии перешел на службу к Лжедмитрию I . В 1606 г. вернулся во Францию, в 1607 г. вы­пустил книгу «Совре­менное состояние Российского государства и великого княжества Московии, с тем что произошло наиболее достопамятного и тра­ги­ческого с 1590 года до сентября 1606». Эта книга, давшая материал для некоторых эпизодов «Бориса Годунова», была в библиотеке Пушкина, она цитировалась и Карамзиным в «Истории государства Российского». Марже­рет выведен в качестве персонажа в «Борисе Годунове» (именно его там на­зывают «лягушкой заморской»). Гру­бые французские выражения, вложен­ные автором в уста этого пер­сонажа, вызвали возражение цензуры.

Мольер (Molière , наст. фамилия Поклен, Poquelin ) Жан-Ба­тист (1622–1673) - крупнейший французский драматург, актер, режиссер . В комедиях «Школа мужей» (1661), «Школа жен» (1662) начал разрабатывать жанр классицистической высокой ко­медии. Вершинами его драматургии стали комедии «Тартюф» (1664 - 1669), «Дон Жуан» (1665), «Мизантроп» (1666), «Скупой» (1668), «Мещанин во дворянстве» (1670). Многие имена персона­жей, созданных Мольером, стали нарицательными (Тартюф для обозначе­ния лицемера, Дон Жуан - легкомысленного любовника, Гарпагон - скупого, Журден - простолюдина, мнящего себя ари­стократом). В образе Альцеста («Мизантроп») предвосхитил «есте­ственного человека» просветителей.

В России Мольера играли еще при его жизни в придворном театре Алексея Михайловича. «Лекаря поневоле» перевела царевна Софья, старшая сестра Петра I . Создавшие первый постоянный рус­ский театр Ф. Г. Волков и А. П. Сумароков опирались на комедии Мольера в формировании вкусов те­атральной публики.

Пушкин познакомился с творчеством Мольера еще до Лицея. П. В. Анненков со ссылкой на свидетельство сестры Пушкина Ольги Серге­евны писал: «Сергей Львович поддерживал в детях расположение к чтению и вместе с ними читывал избранные сочи­нения. Говорят, он особенно мас­терски передавал Мольера, кото­рого знал почти наизусть… Первые попытки авторства, вообще рано проявляющиеся у детей, пристрастившихся к чте­нию, обнару­жились у Пушкина, разумеется, на французском языке и отзы­ва­лись влиянием знаменитого комического писателя Франции». В «Го­родке» (1814) Пушкин, перечисляя любимых писателей, назы­вает Мольера «исполином». Наиболее значительные факты обра­щения Пушкина к произ­ведениям Мольера - его работа над «ма­ленькими трагедиями» «Скупой ры­царь» и «Каменный гость» (1830). В них есть почти прямые заимствования отдельных фраз, образов, сцен. Ср. реплику Клеанта в «Скупом» Мольера: «Вот до чего наши отцы доводят нас своей проклятой скупостью» и фразу Альбера в «Скупом рыцаре»: «Вот до чего меня доводит // Отца родного скупость». Большой фрагмент «Каменного гостя», где Дон Гуан приглашает статую командора, очень близок аналогичной сцене в «Дон Жуане» Моль­ера. Однако интерпретация мольеров­ских сюжетов у Пушкина принципи­ально иная: комедия превраща­ется в трагедию. Позже в « Table - Talk » Пуш­кин раскрыл суть этого противостояния, сравнивая близкий ему шекспи­ровский и чуждый ему мольеровский подходы к изображению человека в литературе: «Лица, созданные Шекспиром, не суть, как у Мольера, типы та­кой-то страсти, такого-то порока; но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их раз­нообразные и многосторонние характеры. У Моль­ера скупой скуп - и только; у Шекспира Шайлок скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остро­умен. У Мольера лицемер волочится за женою своего благодетеля, лице­меря; принимает имение под со­хранение, лицемеря; спрашивает стакан воды, лицемеря. У Шек­спира лицемер произносит судебный приговор с тщеславной стро­гостью, но справедливо; он оправдывает свою жестокость глубоко­мысленным суждением государственного человека; он обольщает невинность сильными, увлекательными софизмами, не смешною смесью на­божности и волокитства».

Руссо (Rousseau ) Жан Батист (1670 или 1671 - 1741) - французский поэт, выходец из низов. В 1712 г. был навсегда изгнан из Франции за клевету на своих литературных конкурентов. Про­славился сборниками «Оды» и «Псалмы», созданием жанра кантаты («Кантата о Цирцее» и др.), эпиграммами. Именно эпиграммы Руссо привлекли наибольшее внимание Пушкина, неоднократно упоминавшего его имя в своих произведениях (начиная со стихо­творения «К другу стихотворцу», 1814: «Поэтов хвалят все, питают - лишь журналы; // Катится мимо их Фортуны колесо; // Родился наг и наг ступает в гроб Руссо…»). Одну из них Пушкин вольно пе­ревел, озаглавив «Эпиграмма (подражание французскому)» (1814) («Супругою твоей я так пленился…»). В целом же для поэтов-ро­мантиков Руссо стал воплощением эпигонского классицизма.

Эпоха Просвещения и рококо

Локк (Locke ) Джон (1632–1704) - английский философ. В «опыте о человеческом разуме» (1690) утверждал, что в основе всех человеческих знаний лежит опыт. Локк развивал теорию естествен­ного права и общественного договора, оказав огромное влияние на социально-политическую мысль просветителей. Пушкин в чернови­ках VII главы «Евгения Онегина» называет Локка в в ряду просвети­телей и античных писателей, чьи труды читал Онегин, судя по кни­гам, найденным Татьяной в его доме.

Юм (Hume ) Давид (1711–1776) - английский философ, сформулировавший в «Трактате о человеческой природе» (1748) основные принципы агностицизма, отрицал объективный характер причинности. Юм упоминается в черновиках «Евгения Онегина» в списке авторов, которых читал Онегин (вероятно, его «Историю Англии от завоевания Юлия Цезаря до революции 1688 г.»).

Сен-Пьер (Saint - Pierre ) Шарль Ирене Кастель, аббат де (1658–1743) - французский мыслитель, член Французской Академии (ис­ключен за непоч­тительный отзыв о Людовике XIV ), автор «Проекта вечного мира» (1713), кратко пересказанного и прокомментирован­ного Ж.-Ж. Руссо (1760). Пуш­кин познакомился с «Проектом» (в изложении Руссо) в период южной ссылки и вел дискуссии по во­просу о вечном мире в доме Орлова в Киши­неве, о характере кото­рых свидетельствует заметка Пушкина « Il est impossi ­ ble …» (XII , 189–190, усл. назв. «О вечном мире», 1821).

Грекур (Grécourt ) Жан Батист Жозеф Вилар де (1683–1743) - фран­цузский поэт, аббат, представитель вольнодумной поэзии в духе рококо, изобилующей фривольностями и легкой по стилю. За поэму «Филотанус» (1720) был осужден церковью и лишен права проповедовать. Стихи Грекура были изданы лишь посмертно (1747). Пушкин рано познакомился с поэзией Грекура. В «Городке» (1815) он отмечал: «Воспитанны Амуром, // Вержье, Парни с Гре­куром // укрылись в уголок. // (Не раз они выходят // И сон от глаз отводят // под зимний вечерок» (I , 98).

Грессе (Gresset ) Жан Батист Луи (Гресет, 1709–1777) - французский поэт, член Французской Академии (1748). Представи­тель «легкой поэзии» в духе рококо. Автор стихотворных новелл, высмеивающих монахов. За но­веллу «Вер-Вер» (1734) о веселых приключениях попугая, воспитанного в женском монастыре, выл исключен из ордена иезуитов. Пушкин называл Грессе «певцом прелестным» (I , 154), неоднократно упоминал и цитировал его про­изведения - «Вер-Вер»; стихотворное послание «Обитель» (1735); комедия «Злой человек» (1747) - «комедия, которую я почитал не­переводи­мою» (XIII , 41).

Кребийон-старший (Crébillon ) Проспер Жолио (1674–1762) - фран­цузский драматург, отец Кребийона-младшего, член Француз­ской Академии (1731). Его трагедии, в которых возвышенное сме­няется ужасным, предвос­хищая переход от классицизма к предро­мантизму (Атрей и Фиест», 1707; «Радамист и Зенобия», 1711), шли в Петербурге при жизни Пушкина. Счи­тается, что в письмах Пуш­кина Катенину (1822) и Кюхельбекеру (1825) есть иронические на­меки на финал трагедии «Атрей и Фиест».

Кребийон-младший (Crébillon ) Клод-Проспер Жолио де (1707–1777) - французский романист, писавший произведения, в которых в духе рококо обрисовано падение нравов аристократии («Заблуждения сердца и ума», 1736; «Софа», 1742; и др.). Упомина­ется Пушкиным (как «Крибильон», VIII , 150, 743).

Буффлер-Руврель (Boufflers - Rouvrel ) Мария-Шарлотта, гра­финя де (ум. 1787) - придворная дама двора польского короля Станислава в Люневиле, одна из ярких представительниц салонного стиля рококо, бли­ставшая остроумием, придерживавшаяся эпику­рейских взглядов и не слиш­ком строгой морали. О ней Пушкин упоминает в статье «О предисловии г. Лемонте к переводу басен И. А. Крылова» (1825), говоря о французских клас­сицистах: «Что навело холодный лоск вежливости и остроумия на все про­изведе­ния 18-го столетия? Общество M - es du Deffand , Boufflers , d ’ Espinay , очень милых и образованных женщин. Но Мильтон и Данте писали не для благосклонной улыбки прекрасного пола ».

Вольтер (Voltaire ) (наст. имя Мари Франсуа Аруэ - Arouet ) (1694–1778) - французский писатель и философ, один из вождей про­светителей . Начав с лирики легкого, эпикурейского содержа­ния, про­славился как поэт (эпическая поэма «Генриада», оконч. 1728; ирои-комическая поэма «Орлеанская девственница», 1735), драматург (на­писал 54 драматических произведения, в том числе трагедии «Эдип», 1718; «Брут», 1730), прозаик (философские по­вести «Кандид, или Оп­тимизм», 1759; «Простодушный», 1767), ав­тор философских, истори­ческих, публицистических сочинений, сделавших его властителем дум нескольких поколений европейцев. Собрание сочинений Воль­тера, вышедшее в 1784–1789 гг., заняло 70 томов.

Пушкин полюбил произведения Вольтера еще в детстве, до поступления в Лицей, о чем вспоминал впоследствии в стихах (III , 472). Изучение отрывков из Вольтера входило в лицейскую про­грамму по французской риторике. Вольтер - первый поэтический наставник Пушкина. Обращение к «фернейскому старичку» откры­вает самую раннюю (неоконченную) поэму Пушкина «Монах» (1813): «Вольтер! Султан французского Парнаса...// Но дай лишь мне свою златую лиру, // Я буду с ней всему известен миру». Те же мо­тивы звучат в неоконченной поэме «Бова» (1814). В описаниях Воль­тера Пушкин, очевидно, опирается на популярный в XVIII веке поэтиче­ский жанр «портрет Вольтера» (более поздний такой пример - в послании «К вельможе», где Вольтер рисуется как «циник поседелый, // Умов и моды вождь, пронырливый и сме­лый»). Первоначально Вольтер для Пушкина - прежде всего «пе­вец любви», автор «Орлеан­ской девственницы», которой подражает юный поэт. В стихотворении «Городок» (1815) и стихотворном от­рывке «Сон» (1816) появляется упоминание о «Кандиде». В «Го­родке» Вольтер ха­рактеризуется контрастно: «...Фернейский злой крикун, // Поэт в по­этах первый, // Ты здесь, седой шалун!» В ли­цейские годы Пушкин перевел три стихотворения Вольтера, в том числе известные стансы «К г-же дю Шатле». В «Руслане и Люд­миле», «Гаврилиаде» и других произведениях начала 1820-х годов явственно чувствуется влияние воль­теровского стиля, энергичного, интеллектуально насыщенного, осно­ванного на игре ума, сочетаю­щего иронию и весьма условную экзо­тику. Пушкин видит себя продолжателем традиций Вольтера. Так же его воспринимают и со­временники. В 1818 г. Катенин впервые называет Пушкина « le jeune Monsieur Arouet » («молодой господин Аруэ», т. е. Вольтер), затем такое сравнение становится обычным (напр., у М. Ф. Орлова, П. Л. Яковлева, В. И. Туманского, Н. М. Языкова).

В более поздние годы ситуация несколько меняется. Большин­ство упоминаний о Вольтере Пушкин оставляет лишь в черновиках или письмах. Так, они исчезают из «Евгения Онегина». Попытки перевести «Орлеанскую девственницу» и «Что нравится дамам» ос­тавлены. Пушкин дистанцируется от своего кумира юно­сти, отме­чает его заблуждения относительно просвещенности прав­ления Екатерины II : «Простительно было фернейскому философу превозно­сить добродетели Тартюфа в юпке и в короне, он не знал, он не мог знать истины» (XI , 17). Интерес к блестящему стилю Вольтера все более замещается интересом к его историческим и философским тру­дам. Так, работая над «Полтавой» (1828), Пушкин широко использует материалы «Истории Карла XII » и «Истории Российской империи при Петре Великом» Вольтера. Исследователи отметили, что сам способ освещения исторических событий путем сопоставления вождей - Петра как созидателя и Карла как разру­шителя - сформировался под влиянием Вольтера.

Работая над очерком о французской революции (1831), Пуш­кин для того, чтобы обрисовать далекую предысторию револю­ци­онных событий, тщательно проштудировал 16 из 138 глав круп­ного сочинения Вольтера «Опыт о нравах». Ряд исторических трудов Вольтера Пушкин использовал в работе над «Историей Пугачева» и незавершенной «Историей Петра». Заручившись личным разреше­нием императора Николая I , Пушкин первым из деятелей русской культуры получил доступ к библиотеке Вольтера, купленной Екате­риной II и находившейся в Эрмитаже. Здесь он нашел множество не­изданных материалов об эпохе Петра.

В неоконченной статье 1834 г. «О ничтожестве литературы русской» Пушкин дает высокую оценку Вольтеру как философу и од­новременно резко критикует его драматургию и поэзию: «Он 60 лет наполнял театр трагедиями, в которых, не заботясь ни о прав­доподо­бии характеров, ни о законности средств, заставил он свои лица кстати и некстати выражать правила своей философии. Он на­воднил Париж прелестными безделками, в которых философия го­ворила об­щепонятным и шутливым языком, одною рифмою и мет­ром отличав­шимся от прозы, и эта легкость казалась верхом по­эзии» (XI , 271). В.Г.Белинский, анализируя поэзию Пушкина, вы­явил единство ее на­строения, которое он определил как светлую грусть. Этот вывод про­ливает свет на охлаждение Пушкина к Воль­теру-поэту: как только Пушкин преодолел влияние вольтеровского поэтического стиля и на­шел собственную, иную интонацию, он стал скептически смотреть на поэтическое наследие Вольтера, даже на любимую им «Орлеанскую девственницу», которую он теперь осудил за «цинизм».

Знаменательно, что одним из последних выступлений Пуш­кина в печати стало издание его статьи «Вольтер» (ж-л «Современ­ник», т. 3, 1836), написанной в связи с опубликованием переписки Вольтера с президентом де Броссом. Замечательно изложив содер­жание и оха­рактеризовав стиль переписки, Пушкин после цитиро­вания неболь­шого стихотворения Вольтера, оказавшегося в опуб­ликованных бума­гах, отмечает: «Признаемся в rococo нашего запо­здалого вкуса: в этих семи стихах мы находим более слога , более жизни, более мысли, не­жели в дюжине длинных французских сти­хотворений, писанных в нынешнем вкусе, где мысль заменяется ис­коверканным выражением, ясный язык Вольтера - напыщенным языком Ронсара, живость его - несносным однообразием, а остро­умие - площадным цинизмом или вялой меланхолией». Касаясь жизненных невзгод Вольтера, Пушкин высказывает, может быть, самый серьезный упрек философу: «Воль­тер, во все течение долгой своей жизни, никогда не умел сохранить своего собственного дос­тоинства». И именно этот пример позволяет ему прийти к финаль­ному выводу статьи, содержащему замечательно глубокое обобще­ние: «Что из этого заключить? Что гений имеет свои слабости, ко­торые утешают посредственность, но печалят благород­ные сердца, напоминая им о несовершенстве человечества; что на­стоящее место писателя есть его ученый кабинет и что, наконец, неза­висимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы».

Д’Аламбер (D ’ Alembert ) Жан Ле Рон (1717–1783) - француз­ский философ, писатель и математик, один из редакторов «Энцик­лопедии» (со­вместно с Дидро, с 1751 г.), объединившей силы про­светителей. Член Фран­цузской Академии (1754, с 1772 - ее не­пременный секретарь). Пушкин не­однократно упоминает Д’Аламбера, цитирует, несколько изменяя, его афо­ризм: «Вдохно­вение нужно в поэзии, как и в геометрии» (XI , 41).

Руссо (Rousseau ) Жан-Жак (1712–1778) - французский писа­тель и философ, оказавший огромное влияние на европейскую и русскую культуру . Родился в Женеве, в семье часовщика, испытал все тяготы судьбы просто­людина, пытающегося реализовать свой талант в феодальном обществе. Поддержку своим идеям Руссо на­ходит в Париже, в среде просветителей. По заказу Дидро он пишет статьи для музыкального раздела «Энциклопе­дии». В трактате «Рассуждение о науках и искусствах» (1750) Руссо впервые изло­жил мысль о вреде цивилизации для нравственной жизни человече­ства. Естественное состояние дикарей, слитых с природой, он пред­почитает по­ложению цивилизованных народов, которые благодаря наукам и искусствам становятся всего лишь «счастливыми рабами». Отстаиванию справедливого общественного устройства, развитию идеи «естественного человека» посвя­щены трактаты Руссо «Рассу­ждение о происхождении и основаниях нера­венства между людьми» (1754), «Об общественном договоре» (1762), в ко­торых окончательно оформляется комплекс идей руссоизма. Руссо - круп­нейший представитель французского сентиментализма, автор ро­мана «Юлия, или Новая Элоиза» (1761) - самого популярного произведения во Франции XVIII века. Новаторские педагогические идеи Руссо, составившие целый этап в мировой педагогике, изло­жены им в романе-трактате «Эмиль, или О воспитании» (1762). Руссо стоит у истоков одной из наиболее влия­тельных ветвей евро­пейского предромантизма. Своей монодрамой «Пигма­лион» (1762, 1770) он закладывает основы жанра мелодрамы. Преследуемый властями, осуждаемый церковью, Руссо воплотил историю своей жизни в «Исповеди» (1765–1770, опубл. посмертно, 1782, 1789). Вожди Великой Французской революции считали Руссо своим про­возвестником. Романтики создали настоящий культ Руссо. В России Руссо был достаточно известен еще в XVIII веке, его произведения оказали влияние на Радищева, Карам­зина, Чаадаева и других деяте­лей русской культуры рубежа XVIII – XIX ве­ков.

Для Пушкина Руссо - «апостол наших прав». Он разделял руссоист­скую идею счастливой жизни на лоне природы, вдали от цивилизации, пред­ставление о глубоких чувствах простого чело­века, культ дружбы, страстную защиту свободы и равенства.

Пушкин рано познакомился с творчеством Руссо. Уже в сти­хотворе­нии «К сестре» (1814) он задает вопрос адресату: «Чем сердце занимаешь // Вечернею порой? // Жан Жака ли читаешь…», чем, кстати, подчеркивается факт вхождения произведений Руссо в круг чтения молодежи тех лет. Оче­видно, уже в лицее Пушкин по­знакомился с романом «Юлия, или Новая Элоиза» и, возможно, с некоторыми другими сочинениями, пока поверхно­стно. В начале 1820-х годов он снова обратился к Руссо («Рассуждение о нау­ках и искусствах», «Рассуждение о происхождении и основаниях неравен­ства», «Эмиль, или О воспитании», «Исповедь»), в частно­сти, перечитал в его изложении проект вечного мира аббата Сен-Пьера (1821) и начал рабо­тать над рукописью об идее вечного мира. Приведя слова Руссо о том, что путь к этому миру откроют «сред­ства жестокие и ужасные для человече­ства», Пушкин отмечал: «Очевидно, что эти ужасные средства, о которых он говорил, - ре­волюции. Вот они и настали» (XII , 189, 480). Пушкин перечи­тывает Руссо в конце южной ссылки, работая над поэмой «Цыганы» и пер­вой главой «Евгения Онегина».

К 1823 г. в Пушкине созревает критическое отношение к ряду поло­жений руссоизма, что отразилось в поэме «Цыганы», где вы­ражено разоча­рование в руссоистской мысли о счастье на лоне природы, вдали от цивили­зации. Очень заметны расхождения с фи­лософом в вопросах образования. Если Руссо идеализирует этот процесс, то Пушкина интересует его реальная сторона, прежде всего применительно к особенностям воспитания в усло­виях рос­сийской действительности. В статье «О народном воспитании» (1826) Пушкин не называет Руссо, но выступает против руссоист­ской идеи домашнего воспитания: «Нечего колебаться: во что бы то ни стало должно подавить воспитание частное» (XI , 44), ибо: «В России домашнее воспита­ние есть самое недостаточное, самое без­нравственное…» (XI , 44). Эти вы­сказывания проливают свет на ироническое освещение воспитания по Руссо в «Евгении Онегине»: « Monsieur l’Abbé , француз убогий, // Чтоб не измучи­лось дитя, // Учил его всему шутя, // Не докучал моралью строгой, // Слегка за шалости бранил // И в Летний сад гулять водил». Выявление иро­нии над руссоистским воспитанием объясняет здесь такие детали, как националь­ность воспитателя (в черновом варианте - еще яс­нее: «Мосье Швейцарец очень умный» - VI , 215), его имя (ср. аб­бат Сен-Пьер), метод обучения, формы наказаний (ср. «метод есте­ственных последствий» Руссо), прогулки в Летний сад (воспитание на лоне природы по Руссо). Ирония, хотя и не злая, присутствует и в изложении эпизода из «Исповеди» Руссо (Пушкин проци­тировал это место по-французски в своих примечаниях к роману): «Руссо (замечу мимоходом) // Не мог понять, как важный Грим // Смел чистить ногти перед ним, // Красноречивым сумасбродом. // Защит­ник вольности и прав // В сем случае совсем неправ». «Красноречи­вый сумасброд» - выра­жение, принадлежащее не Пушкину, а Вольтеру (в эпилоге «Гражданской войны в Женеве»). Борьба Руссо с модой вытекала из его идеи о первона­чальной добродетельности человека, которую разрушают достижения циви­лизации. Пушкин, выступая защитником моды, тем самым возражает и про­тив рус­соистской трактовки цивилизации, и - в еще большей степени - против руссоистского взгляда на человека. Строфа XLVI первой главы ро­мана («Кто жил и мыслил, тот не может // В душе не пре­зирать людей…») посвящена критике идеализма Руссо в понимании сущности человека.

Спор с Руссо присутствует и в трактовке Пушкиным сюжета о Клео­патре, к которому он впервые обратился в 1824 г. Как пока­зал Ю.М.Лотман, толчком к разработке этого сюжета послужило чтение 3-ей книги «Эмиля», где он упоминается со ссылкой на Ав­релия Виктора.

Однако в «Евгении Онегине» показано, какую важную роль играли идеи и образы Руссо в сознании русских людей начала XIX века. Онегин и Ленский спорят и размышляют о предметах, кото­рым Руссо посвятил свои трактаты («Племен минувших договоры, // Плоды наук, добро и зло…»).Татьяна, живущая чтением романов, влюбленная «в обманы и Ри­чардсона и Руссо», воображает себя Юлией, а среди героев, с которыми она ассоциирует Онегина, - «любовник Юлии Вольмар». Отдельные выражения писем Татьяны и Онегина непосредственно восходят к «Юлии, или Новой Элоизе» (кстати, в повести Пушкина «Метель» есть прямое указание на то, что герои вполне сознательно используют письма этого романа как образец объяснения в любви). Сюжетный ход «Евгения Онегина» - финальное объ­яснение героев («Но я другому отдана; // Я буду век ему верна»)– также вос­ходит к поворотному моменту романа Руссо. Пушкин, полемизируя с идеями Руссо, не утрачивает связь с созданными им образами.

Гельвеций (Helvetius ) Жан-Клод-Адриан (1715–1772) - французский философ-просветитель, один из соратников Дидро по изданию «Энциклопедии», автор трактатов «Об уме» (1758), «О че­ловеке» (1773), которые в России были популярны. В чернови­ках «Евгения Онегина» Гельвеций называется среди философов, кото­рых читал Онегин. В статье «Александр Радищев» (1836) Пушкин называет философию Гельвеция «пошлой и бесплодной» и пояс­няет: «Теперь было бы для нас непонятно, каким образом холодный и сухой Гельвеций мог сделаться любимцем молодых людей, пыл­ких и чувствительных, если бы мы, по несчастию, не знали, как со­блазнительны для развивающихся умов мысли и пра­вила новые, от­вергаемые законом и приданиями».

Гримм (Grimm ) Фридрих Мельхиор, барон (1723–1807) - немецкий публицист, дипломат. Поселившись в Париже в 1748 г., сблизился с просветителями и другими знаменитыми людьми. В 1753–1792 гг. выпускал в 15–16 экземпляров рукописную газету «Литературная, философская и критическая корреспонденция» о новостях культурной жизни Франции (некоторые выпуски напи­саны Дидро), подписчиками которой были коронованные особы Польши, Швеции, России. Дважды был в Петербурге, вел пере­писку с Екатериной II , выполнял ее дипломатические поручения (а потом и Павла I ). Сент-Бёв подчеркивал ценность этого изда­ния как исторического источника и отмечал тонкий, проницатель­ный ум его автора. Напротив, просветители почти ничего о нем не сказали, за исключением Руссо, который в «Исповеди» с презре­нием писал о том, что «застал его за чисткой ногтей особой ще­точкой». Именно в этой связи появились иронические строки Пушкина в «Евгении Онегине»: «Руссо (замечу мимоходом) // Не мог понять, как важ­ный Грим // Смел чистить ногти перед ним (...) Быть можно дель­ным человеком // И думать о красе ногтей...»

Бомарше (Beaumarchais ) Пьер-Огюстен Карон де (1732–1799) - французский писатель . Прославился как создатель комедий «Се­вильский цирюльник» (1775) и «Женитьба Фигаро» (1784), ут­верждавших достоин­ство простого человека. Пушкин в стихотво­рениях «К Наталье» (1813) и «Паж или пятнадцатый год» (1830) упоминает героев первой из них - Ро­зину, ее опекуна и юного Ке­рубино. Бомарше - автор комедии-балета в вос­точном стиле «Та­рар» (1787), на текст которой Сальери написал одноименную оперу. В маленькой трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери» (1830) о ней говорится устами Моцарта: «Да, Бомарше ведь был тебе приятель. // Ты для него «Тарара» сочинил, // Вещь славную. Там есть один мотив, // Я все твержу его, когда я счастлив». Бомарше прожил бурную жизнь, побывав часовщиком, узником Бастилии, учителем дочерей Людо­вика XV , не теряя присутствия духа в самых сложных ситуациях. Сальери в «Моцарте и Сальери» говорит об этом: «Бо­марше // Говаривал мне: слушай, брат Сальери, // Как мысли чер­ные к тебе придут, // Откупори шампанского бутылку // Иль пере­чти «Женитьбу Фигаро». Оценка Бомарше дана Пушки­ным в сти­хотворении «К вельможе» (1830), где «колкий Бомарше» назван в одном ряду с энциклопедистами и другими знаменитостями XVIII века: «Их мненья, толки, страсти // Забыты для других. Смотри: во­круг тебя // Всё но­вое кипит, былое истребя».

Шамфор (Chamfort ) Никола Себастьен Рок (1741–1794) - французский писатель, член Французской академии (1781) . Соб­ранные после его смерти заметки и афоризмы вошли в 4-й том его сочинений (1795) под названием «Максимы и мысли. Характеры и анекдоты». Пушкин хорошо знал эту книгу. В «Евгении Онегине» Шамфор назван в числе писателей, которых читает Онегин (гл. VIII , строфа XXXV ). Вероятно, и строка «Но дней минувших анек­доты...» связана с афоризмом Шамфора: «Только у свободных на­родов есть история, достойная внимания. История народов, пора­бощенных деспотизмом, - это лишь собрание анекдотов». Пушкин относил «твердого Шамфора» к «демократическим писателям», под­готовившим французскую революцию.

Ораторы и писатели эпохи Великой Французской революции

Лебрен (Lebrun ) Понс Дени Экушар, прозванный Лебрен-Пиндар (1729–1807) - французский поэт-классицист , последова­тель Малерба и Ж.-Б. Руссо, автор од («Ода Бюффону», «Ода Воль­теру», «Республиканские оды французскому народу», «Националь­ная ода» и др.), элегий, эпиграмм. Сто­ронник Великой Французской революции. В России его хорошо знали (на­чиная с Радищева), пе­реводили (Батюшков, Вяземский и др.). Пушкин вы­соко ценил Леб­рена - «возвышенного галла» (II , 45), цитировал его стихи (XII , 279; XIV , 147) .

Марат (Marat ) Жан Поль (1743–1793) - французский рево­люционер, один из вождей якобинцев, выдающийся оратор . С 1789 г. издавал газету «Друг народа». Был убит Шарлоттой Корде. Его родной брат де Будри был одним из учителей Пушкина в Ли­цее. Пушкин, как и декабристы, отрицательно относился к Ма­рату, видя в нем воплощение стихии революционного террора. В стихо­творении «Кинжал» (1821) он его называет «исчадьем мяте­жей», «палачом»: «Апостол гибели, усталому Аиду // Перстом он жертвы назначал, // Но вышний суд ему послал // Тебя и деву Эв­мениду». То же - в элегии «Андрей Шенье» (1825): «Ты пел Мара­товым жрецам // Кинжал и деву-эвмениду!»

Мирабо (Mirabeau ) Оноре-Габриель-Виктор Рикети, граф (1749–1791) - деятель Великой Французской революции. В 1789 г. был избран де­путатом от третьего сословия в Генеральные штаты, стал фактическим ли­дером революционеров. Прославился как ора­тор, обличавший абсолютизм. Выражая интересы крупной буржуа­зии, занимал все более и более консерва­тивные позиции, с 1790 г. был тайным агентом королевского двора. Пушкин рассматривал Мирабо как вождя первого этапа революции (есть его рису­нок, изо­бражающий Мирабо, рядом - Робеспьера и Наполеона). В его соз­на­нии Мирабо - «пламенный трибун», его имя и труды (в частно­сти, мемуары) упоминаются в стихах, прозе, переписке Пушкина. В статье «О ничтожестве литературы русской» (1834) Пушкин отме­чал: «Старое общество созрело для великого разрушения. Всё еще спокойно, но уже голос молодого Ми­рабо, подобно отдаленной буре, глухо гремит из глубины темниц, по кото­рым он скитается…» Но так как для окружения Пушкина Мирабо был еще и символом тайной измены, восторженный тон Пушкина относится только к молодому Мирабо.

Ривароль (Rivarol) Антуан (1753–1801) - французский пи­са­тель-пуб­лицист . С монархических позиций выступил против фран­цузской револю­ции и эмигрировал. Прославился своими афо­ризмами, которые ценили Пушкин и Вяземский. Так, в плане «Сцен из рыцарских времен» выводится Фауст как изобретатель книгопе­чатания, и Пушкин в скобках отмечает: «Découvert de l"imprime­rie, autre artillerie» («Изобретение книгопечатания - своего рода ар­тиллерии», а это измененный афоризм Ривароля об идеоло­ги­ческих причинах французской революции: «L"imprimerie est ar­tillerie de la pensée»(«Печатание - артиллерия мысли»).

Робеспьер (Robespierre ) Максимильен (1758–1794) -фран­цузский политический деятель, оратор, вождь якобин­цев в годы Великой Французской революции . Став в 1793 г. фактическим гла­вой революционного правительства, боролся с контрреволюцией и оппо­зиционными революционными силами методами террора. Был гильотиниро­ван термидорианцами. Если Пушкин однозначно отрицательно относился к Марату, воплощавшему для него «мя­теж», то отношение к «неподкупному» Робеспьеру иное. Не слу­чайно Пушкин писал: «Петр I одновременно Робес­пьер и Наполеон. (Воплощенная революция)». Есть предположение (правда, оспо­ренное Б.В.Томашевским), что Пушкин придал Робеспьеру, нари­сован­ному им на обороте листа с III и IV строфами пятой главы «Евгения Оне­гина», свои собственные черты.

Шенье (Chéni er ) Андре Мари (1762–1794) - французский поэт и публицист . Приветствовал Великую Французскую револю­цию (ода «Клятва в Зале для игры в мяч»), но осудил террор, вошел в либерально-монархиче­ский Клуб фельянов, в 1791–1792 гг. печа­тал антиякобинские статьи, в 1793 г. заключен в тюрьму Сен-Лазар и казнен за два дня до краха якобин­ской диктатуры. В его поэзии, близкой к предромантизму по общим тен­денциям, сочетается клас­сическая гармоничность формы с романтическим духом свободы личности. Изданные только в 1819 г. «Сочинения» Шенье, в кото­рые вошли оды, ямбы, идиллии, элегии, принесли поэту общеевро­пей­скую известность. Шенье занял особое место в русской литера­туре: более 70 поэтов обращались к его творчеству, в том числе Лермонтов, Фет, Брюсов, Цветаева, Мандельштам. Решающую роль в освоении Шенье в России сыг­рал Пушкин. Его брат Л. С. Пушкин отмечал: «Андре Шенье, француз по имени, а, конечно, не по на­правлению таланта, сделался его поэтическим кумиром. Он первый в России и, кажется, даже в Европе достойно оценил его». Пушкин сделал 5 переводов из Шенье («Внемли, о Гелиос, серебряным лу­ком звенящий», 1823; «Ты вянешь и молчишь; печаль тебя сне­дает…», 1824; «О боги мирные полей, дубров и гор…», 1824; «Близ мест, где царст­вует Венеция златая…», 1827; «Из А.Шенье («По­кров, упитанный язвитель­ною кровью»)», 1825, окончательная ре­дакция 1835). Пушкин написал не­сколько подражаний Шенье: «Не­реида» (1820, подражание 6 фрагменту идиллий), «Муза» (1821, подражание 3 фрагменту идиллий), «Каков я пре­жде был, таков и ныне я…» (окончательная редакция - 1828, самостоятель­ное сти­хотворение по мотивам 1 фрагмента элегий, элегии XL ), «Поедем, я готов; куда бы вы, друзья…» (1829, по мотивам 5 фрагмента эле­гий). Наи­более яркий образ самого Шенье предстает в стихотворе­нии Пушкина «Ан­дрей Шенье» (1825). Противопоставленный дру­гому кумиру Пушкина - Байрону с его славой («Меж тем, как изумленный мир // на урну Байрона взирает…»), Шенье предстает как неизвестный гений («Певцу любви, дуб­рав и мира // Несу над­гробные цветы. // Звучит незнаемая лира»). Пушкин ассоциирует себя с Шенье (как и в письмах этих лет), 44 строки стихотво­рения запрещаются цензурой, видящей в них намеки на русскую действи­тельность, Пушкин вынужден объясняться по поводу распростра­нившихся нелегальных списков этих строк, дело заканчивается ус­тановлением за по­этом в 1828 г. негласного надзора. Шенье - один из источников образа «та­инственного певца» («Разговор книгопро­давца с поэтом», 1824; «Поэт», 1827; «Арион», 1827). Лирика Ше­нье во многом определила видное место жанра элегии в русской романтической поэзии. Однако Пушкин подчерки­вал: «Никто более меня не уважает, не любит этого поэта, - но он истинный грек, из классиков классик. (…) …романтизма в нем нет еще ни капли» (XIII , 380 - 381), «Французские критики имеют свое понятие о ро­мантизме. (…)…Андрей Шенье, поэт, напитанный древностию, коего даже недостатки проистекают от желания дать на француз­ском языке формы греческого сти­хосложения, - попал у них в ро­мантические поэты» (XII , 179). Наибольшее влияние Шенье отме­чается в антологической лирике Пушкина (отмечено еще И. С. Тур­геневым). Поэтов сближают также по сходной в ряде моментов ду­ховной эволюции.

Конец XVIII века и XIX век

Лагарп (La Harpe ) Жан Франсуа де (1739–1803) - француз­ский тео­ретик литературы и драматург, член Французской Акаде­мии (1776) . Как драматург был последователем Вольтера (траге­дии «Граф Уорик», 1763; «Тимолеон», 1764; «Кориолан», 1784; «Филоклет», 1781; и др.). Выступил против революции и осудил подготовившие ее просветительские теории. Наиболее известный труд, досконально изученный Пушкиным, - «Лицей, или Курс древней и новой литературы» (16 томов, 1799–1805), в основу ко­торого положены лекции прочитанные Лагарпом в Сент-Оноре (1768 - 1798). В «Лицее» Лагарп отстаивал догматически понятые правила класси­цизма. Пушкин в юности считал Лагарпа непрере­каемым авторитетом (ср. в «Городке», 1815: «…грозный Аристарх // Является отважно // В шестна­дцати томах. // Хоть страшно стихо­ткачу // Лагарпа видеть вкус, // Но часто, признаюсь, // Над ним я время трачу»). Однако позже Пушкин упоминал его как пример догматика в литературе. В письме Н. Н. Раевскому-сыну (вторая половина июля 1825 г.), критикуя принцип правдоподобия, он от­мечал: «Напр., у Лагарпа Филоклет, выслушав тираду Пирра, про­износит на чис­тейшем французском языке: «Увы! я слышу сладкие звуки эллинской речи» и проч.» (то же - в набросках предисловия к «Борису Годунову», 1829; эта строка из «Филоклета» стала - с небольшими изменениями - первой строкой эпиграммы на пере­вод Гнедичем «Илиады» Гомера: «Слышу умолкнувший звук боже­ственной эллинской речи» - III , 256). Пушкин упоминает Лагарпа и в доказательство непоэтичности французов: «Всем известно, что французы народ самый антипоэтический. Лучшие писатели их, славнейшие представи­тели сего остроумного и положительного на­рода, Montaigne , Voltaire , Mon ­ tesquieu , Лагарп и сам Руссо, дока­зали, сколь чувство изящного было для них чуждо и непонятно» («Начало статьи о В. Гюго», 1832). Но Пушкин от­дает дань Лагарпу как одному из основоположников литературной критики, не полу­чившей должного развития в России: «Если публика может доволь­ствоваться тем, что называют у нас критикою, то это доказывает только, что мы еще не имеем нужды ни в Шлегелях, ни даже в Ла­гарпах» («Сочинения и переводы в стихах Павла Катенина», 1833).

Жанлис (Genlis ) Стефани Фелисите дю Кре де Сент-Обен, графиня (1746–1830) - французская писательница, автор книг для детей, написан­ных для детей герцога Орлеанского (была из воспи­тательницей, в том числе будущего короля Луи-Филиппа) и педаго­гических сочинений, в которых развивала идеи Руссо (««Воспита­тельный театр», 1780; «Адель и Теодор», 1782; и др.). Обучала На­полеона «хорошему тону», в годы Реставрации пи­сала сентимен­тальные романы («Герцогиня де Ла Вальер», 1804; «Мадам де Мен­тенон», 1806; и др.), сразу же переводившиеся в России, где творче­ство Жанлис было очень популярно. Не менее известными во вре­мена Пушкина были ее «Критический и систематический словарь придворного этикета» (1818) и «Неизданные мемуары о XVIII веке и о французской революции с 1756 г. до наших дней» (1825). У Пушкина впервые ее имя встречается в стихотворении «К сестре» (1814): «Жан-Жака ли читаешь, // Жанлиса ль пред тобой?» В даль­нейшем Пушкин неоднократно упоминает Жанлис (I , 343; II , 193; VIII , 565; и др.).

Арно (Arnault ) Антуан Венсан (1766 - 1834) - французский драматург, поэт и баснописец, член Французской Академии (1829, с 1833 г. непременный секретарь) . В 1816 г. за приверженность рево­люции и Наполеону был изгнан из Фран­ции, вернулся на ро­дину в 1819 г. Автор тра­гедий («Марий в Минтурне», 1791; «Лук­реция», 1792; «Бланш и Монкассен, или Венецианцы», 1798; и др.), развивавших идеи Французской революции и наполеонизма. Про­славился элегией «Листок» (1815), переведенной на все европей­ские языки (в России - переводы В. А. Жуковского, В. Л. Пушкина, Д. В. Давыдова и др.). Пушкин писал в статье «Фран­цузская Академия»: «Участь этого маленького стихотворения заме­чательна. Костюшко перед своей смертью повторил его на бе­регу Женевского озера; Александр Испиланти перевел его на грече­ский язык…» Арно, узнав о переводе «Листка», сделанном Д. В. Давыдовым, написал четверостишие, начало кото­рого Пуш­кин использовал в послании Давыдову («Тебе, певцу, тебе, ге­рою!», 1836). Пушкин перевел стихотворение Арно «Уединение» (1819). В указанной статье, посвященной замещению Скрибом академиче­ского кресла после смерти Арно, Пушкин подводит итог своего от­ношения к поэту: «Арно сочинил несколько трагедий, которые в свое время имели большой успех, а ныне совсем забыты. (…) Две или три басни, остроумные и грациозные, дают покойнику более права на титло поэта, нежели все его драматические творения».

Беранже (Béranger ) Пьер Жан (1780–1857) - французский поэт, выдающийся представитель песенно-поэтического жанра, ко­торый он урав­нял с «высокими» жанрами поэзии . Пушкин (в проти­воположность Вяземскому, Батюшкову, Белинскому) невы­соко ценил Беранже. В 1818 г. Вяземский просил Пушкина пере­вести две песни Беранже, но тот не отклик­нулся на эту просьбу. Он, несомненно, знал вольнолюбивые, сатирические стихи Беранже, в частности, песню «Добрый бог» (упоминает в письме Вяземскому в июле 1825 г.). Давая иронический портрет графа Нулина, Пушкин смеется над светским людьми, приезжающими в Россию из-за гра­ницы «С запасом фраков и жилетов, // С bons - mots французского двора, // С последней песней Беранжера». Стихотворение Пушкина «Моя родословная» (1830) навеяно не только Байроном, но и пес­ней Беранже «Простолюдин», откуда Пушкин взял эпиграф к сти­хотворению. У Пушкина есть и резко от­рицательные отзывы о Бе­ранже. В начатой Пушкиным статье о Гюго (1832) говорится о французах: «Первым их лирическим поэтом почитается теперь не­сносный Беранже, слагатель натянутых и манерных песенок, не имеющих ничего страстного, вдохновенного, а в веселости и остро­умии далеко от­ставших от прелестных шалостей Коле» (VII , 264). В конце жизни Пушкин более других произведений Беранже ценил песню «Король Ивето», однако не за вольнолюбивые мотивы. В статье «Французская Академия» (1836) от­мечено: «…признаюсь, вряд ли кому могло войти в голову, чтоб эта песня была сатира на Наполеона. Она очень мила (и чуть ли не лучшая изо всех песен хваленого Béranger ), но уж, конечно, в ней нет и тени оппозиции». Тем не менее Пушкин поощрял молодого Д. Ленского продолжать переводить Беранже, что говорит о неоднозначности его оценки французского поэта-песенника.

Фурье (Fourier ) Франсуа Мари Шарль (1772–1837) - фран­цузский утопический социалист, в «Трактате о домоводческо-зем­ледельческой ассо­циации» (т. 1–2, 1822, в посмертном издании на­звание «Теория всемирного единства») изложил подробный план организации общества будущего. Пушкин был знаком с идеями Фурье.

Видок (Vidocq ) Франсуа Эжен (1775–1857) - французский авантюрист, сначала преступник, затем (с 1809 г.) полицейский, до­служив­шийся до поста начальника тайной парижской полиции. В 1828 г. вышли «Мемуары» Видока (очевидно, мистификация). Пушкин опубликовал на них рецензию, полную сарказма («Видок честолюбив! Он приходит в бешенство, читая неблагоприятный от­зыв журналистов о его слоге (…), обвиняет их в безнравственности и вольнодумстве…» - XI , 129). Пушкинисты справед­ливо счи­тают, что это портрет Булгарина, которого Пушкин незадолго до этого в эпиграмме назвал «Видок-Фиглярин».

Ламенне (Lamennais ) Фелисите Робер де (1782–1854) - французский писатель и философ, аббат, один из основоположни­ков христианского со­циализма. Начав с критики Великой Француз­ской революции и материа­лизма XVIII века, утверждения идеи хри­стианской монархии, в конце 1820-х годов перешел на позиции ли­берализма. В «Словах верующего» (1834) объявил о разрыве с офи­циальной церковью. Пушкин неоднократно упоминает Ла­менне, в том числе в связи с Чаадаевым («Чедаев и братией» - XIV , 205).

Скриб (Scribe ) Огюстен-Эжен (1791–1861) - французский драматург, член Французской Академии (1834), прославился как мастер «хорошо сде­ланной пьесы», написал свыше 350 пьес (воде­вили, мелодрамы, историче­ские пьесы, оперные либретто), среди них «Шарлатанство» (1825), «Разум­ный брак» (1826), «Лиссабон­ский лютник» (1831), «Товарищество, или Ле­стница славы» (1837), «Стакан воды, или Причины и следствия» (1840), «Адриенна Ле­куврёр» (1849), либретто опер Мейербера «Роберт-Дьявол» (1831), «Гугеноты» (1836) и др. У Пушкина в письме к М.П.Погодину от 11 июля 1832 г. есть выражение «мы, холодные северные зрители Скрибовых водевилей», из которого вытекает его не очень лестная оценка драматургии Скриба. Запрет цензурой представления в Санкт-Петербурге исторической комедии Скриба «Бертран и Ра­тон» отмечен Пушкиным в дневнике (запись в феврале 1835 г.). В статье «Французская Академия» (1836) Пушкин приво­дит почти полностью (за исключением финала, данного им в пересказе) речь Скриба при вступлении в Академию 28 января 1836 г. и ответную речь Вильмена с подробной характеристикой вклада Скриба во французскую культуру. Пушкин называет речь «блестящей», Скриба - «что Жанен в фельетоне осмеял и Скриба, и Вильмена: «В сем остроумным оратором», но лукаво упоминает о том, случае все три представителя французского остро­умия были на сцене».

Мериме (Mérimé) П роспер (1803–1870) - французский писатель , вступил в литературу как представитель романтического движения («Театр Клары Гасуль», 1825; «Гюзла», 1827; драма «Жакерия», 1828, роман «Хроника царствования Карла IX », 1829 ), прославился как писатель-психолог, один из создателей реалистической новеллы (сборник «Мозаика», 1833; новеллы «Двойная ошибка», 1833; «Коломба», 1840; «Арсена Гийо», 1844; «Кармен», 1845; и др.). Член Французской Академии (1844). Пушкин говорил друзьям: «Я желал бы беседовать с Мериме» (по «Запискам» А. О. Смирновой, возможно, недостоверным). Через С. А. Соболевского, друга Мериме, Пушкин познакомился со сборником «Гюзла». В «Песни западных славян» Пушкин включил 11 переводов из «Гюзлы», в том числе стихотворение «Конь» - наиболее известное из них. Это достаточно вольные переводы. В предисловии к публикации цикла (1835) Пушкин упоминает о мистификации Мериме, представшего в «Гюзле» неизвестным собирателем и издателем южнославянского фольклора: «Сей неизвестный собиратель был не кто иной, как Мериме, острый и оригинальный писатель, автор Театра Клары Газюль, Хроники времен Карла IX , Двойной ошибки и других произведений, чрезвы­чайно замечательных в глубоком и жалком упадке ны­нешней фран­цузской литературы». Мериме познакомил французских чита­телей с творчеством Пушкина, им были переведены «Пиковая дама», «Вы­стрел», «Цыганы», «Гусар», «Будрыс и его сыновья», «Анчар», «Пророк», «Опричник», фрагменты из «Евгения Онегина» и «Бо­риса Годунова». В ста­тье «Литература и рабство в России. Записки русского охотника Ив. Турге­нева» (1854) Мериме писал: «Только у Пушкина я нахожу эту истинную широту и простоту, удивитель­ную точность вкуса, позволяющую отыскать среди тысячи деталей именно ту, которая способна поразить читателя. В на­чале поэмы «Цыганы» пяти-шести строк ему достаточно, чтобы показать нам цыганский табор и освещенную костром группу с прирученным медве­дем. Каждое слово этого краткого описания высвечивает мысль и оставляет неизгладимое впечатление». Мериме посвятил поэту большую статью «Александр Пушкин» (1868), в которой он ставит Пушкина выше всех евро­пейских писателей.

Карр (Karr ) Альфонс Жан (1808–1890) - французский писа­тель, пуб­лицист, издававший в 1839–1849 гг. журнал «Осы» (« Les Gu ê pes »), пользо­вавшийся большой популярностью в России. В 1832 г. опубликовал роман «Под липами» (« Sous les tilleurs »). В том же году Пушкин в письме к Е. М. Хитрово восклицал (письмо по-французски): «Как вам не совестно так пре­небрежительно ото­зваться о Карре . В его романе чувствуется талант (son roman a du g é nie ), и он стоит вычурности (marivaudage ) вашего Бальзака».

Совершенно очевидно, что русская «всемирность», столь за­метная уже у Пушкина (где мы продемонстрировали ее всего на не­скольких примерах взаимосвязей поэта с европейской литерату­рой), разительно отличается от, казалось бы, близкого подхода, представленного в так называемой «профессорской литературе» - своеобразном феномене литературной жизни Запада. Поясним этот пока редко встречающийся термин. Так как писательский гонорар нестабилен, многие литераторы создают свои произведения на до­суге, работая, как правило, преподавателями в вузах и занимаясь научной деятельностью (обычно в области филологии, философии, психологии, истории). Такова судьба Мердок и Мерля, Голдинга и Толкиена, Эко и Акройда, многих других знаменитых писателей. Преподавательская профессия накладывает неизгладимый отпеча­ток на их творчество, в их произведениях обнаруживается широкая эрудиция, знание схем конструирования литературных произведе­ний. Они постоянно прибегают к открытому и скрытому цитирова­нию классиков, демонстрируют лингвистические познания, напол­няют произведения реминисценциями, рассчитанными на столь же образованных читателей. Огромный массив литературоведческих, культурологических знаний оттеснил в «профессорской литера­туре» непосредственное восприятие окружающей жизни. Даже фантазия приобрела литературоведческое звучание, что ярче всего проявилось у создателя фэнтези Толкиена, а затем и у его последо­вателей.

Пушкин, напротив, вовсе не профессиональный филолог, как впоследствии Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов и А. М. Горький, В. В. Маяковский и М. А. Шолохов, И. А. Бунин и М. А. Булгаков, многие другие выдающиеся представители русской «всемирности». Их диалог с мировой литературой (и прежде всего с литературой европейской) определяется не уровнем интертексту­альности, а уровнем (позволим себе неологизм) интерконцептуаль­ности и психологической и интеллектуальной отзывчивости на чу­жое чувство и чужую мысль, воспринятые в процессе их «обрусе­ния» (иначе: встраивания в русский культурный тезаурус) уже как «своё».

Луков Вл. А.: Французская литература от истоков до начала новейшего периода. XVIII век.
Кребийон-старший

eacute;billo) (13. 01. 1674 - 17. 06. 1762) - французский драматург. Член Французской Академии (1731). В самом начале XVIII века (около 1703 г.) Кребийон начал писать для театра. Его перу принадлежат трагедии "Идоменей" (1705), "Атрей и Тиест" (1707), "Электра" (1708), "Радамист и Зенобия" (1711), "Семирамида" (1713), шедшие на сцене театра "Комеди Франсез", принеся автору славу "первого трагика Франции".)"Атрею и Тиесту" признавал: "Я отчетливо вижу свою неправоту в преувеличенном восприятии трагедии, как действия, переполненного несчастиями, которые полагается представлять зрителям в занимательных картинах". Тем не менее, в трагедии Атрей, негодующий на своего брата Тиеста, во время пира подает ему мясо его собственного сына.)- отец Агамемнона и Менелая, а Тиест - отец Эгисфа, который вместе с Клитемнестрой убил Агамемнона. Иначе говоря, Кребийона-старшего заинтересовало поколение, предшествовавшее поколению героев Троянской войны, того периода, который был уже освоен французами через гомеровские поэмы, и у знаменитых персонажей Гомера и греческих трагиков писатель обнаружил и воспроизвел ужасные истоки, бросающие тень на классическую древность.

Ужасными событиями насыщена и лучшая трагедия Кребийона-старшего "Радамист и Зенобия", в которой Радамист убивает отца своей возлюбленной Зенобии, затем Зенобию и сам кончает с собой, при этом оказывается, что Радамист и Зенобия чудесно спаслись и в Зенобию страстно влюбились отец и младший брат Радамиста, и герой, помышлявший убить отца, погибает от родительской руки.

Итак, культ ужасного, разрушение рационалистической эстетики, критика важных положений классицизма, тяга к фольклору, к экзотике присущи драме и театру уже в начале XVIII века. Все это напоминает предромантизм. Но это лишь предпосылки предромантизма: ведь еще не сложилось Просвещение, а предромантизм - это, прежде всего, реакция на просветительское искусство. Отмеченные черты имеют разную природу. Творчество Кребийона-старшего - это выражение упадка классицизма XVII века, кризиса не просветительского, а картезианского рационализма.

После провала трагедии "Пирр" (1726, пост. в т-ре "Комеди Франсез") Кребийон-старший перестал писать для театра на многие годы, вернувшись к драматургии лишь в середине XVIII века ("Катилина", 1748; "Триумвират", 1754). Но слава его была уже в прошлом. Сторонники Просвещения (А. Р. Лесаж, Ж. Ж. Руссо, Г. Э. Лессинг и др.) подвергли трагедии Кребийона-старшего резкой критике.

Творчество этого французского писателя было хорошо известно в России. В первые десятилетия XIX века на петербургской сцене ставились две трагедии Кребийона-старшего - "Радамист и Зенобия" в переводе С. И. Висковатова (было дано 14 представлений с декабря 1809 г. по август 1828 г.) и "Атрей и Тиест" (как "Атрей и Фиест") в переводе С. П. Жихарева (2 представления в декабре 1811 г. - январе 1812 г.) и М. П. Сорокина (2 представления в ноябре-декабре 1831 г.).)"ужасных" сцен трагедии "Атрей и Фиест" (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. XIII. С. 41). Через три года Пушкин цитировал ту же пьесу и снова в ироническом ключе в письме В. К. Кюхельбекеру от 1. Однако поразительно, что при ироническом отношении к Кребийону-старшему что-то из его трагедии осталось в памяти Пушкина (можно утверждать, что он не обращался к печатному тексту, так как имевшееся у него двухтомное собрание сочинений Кребийона, вышедшее в Париже в 1821 г., так и осталось неразрезанным).

Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета, доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, академик Международной академии наук (IAS), лауреат Бунинской премии

(29.07.1948, Москва - 5.03.2014, там же)

ЛУКОВ Владимир Андреевич родился 29 июля 1948 года в г. Москва. С отличием закончил факультет русского языка и литературы МГПИ им. В. И. Ленина (ныне Московский педагогический государственный университет, МПГУ) (1969), там же - аспирантуру (1975); кандидат филологических наук (1975); доктор филологических наук (1986); профессор (1989); заслуженный деятель науки Российской Федерации (1997). Начал научную и педагогическую деятельность в 1965 г. студентом, затем работал учителем в г. Осинники Кемеровской области, с 1972 г. - в МГПИ (МПГУ): ассистент, доцент, профессор, декан филологического факультета, ученый секретарь Совета университета, заведующий кафедрой всемирной литературы. В 1997–2004 гг. - профессор, заведующий кафедрой общегуманитарных дисциплин, проректор по научной работе Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М. А. Литовчина. Работал также в других вузах, с 2004 г. - на научной работе в Московском гуманитарном университете. С 2000 г. академик-секретарь Международной академии наук педагогического образования (МАНПО), директор Центра тезаурусных исследований МАНПО. В 2004 г. избран академиком Международной академии наук (IAS, штаб-квартира в Инсбруке, Австрия), с 2011 г. - член Президиума Русского отделения МАН, академик-секретарь секции гуманитарных наук, член Шекспировской комиссии РАН (2008), участник международных конференций «Шекспировские чтения».

Основные научные интересы связаны с филологией (история зарубежной литературы, а также теория литературы, история русской литературы, культура речи), теорией и историей мировой культуры, социологией культуры, философией и эстетикой, другими областями гуманитарного знания. Опубликовано свыше 2000 научных, научно-методических работ общим объемом более 3000 п. л., в том числе свыше 100 монографий, учебников и учебных пособий для вузов.

Научные достижения: выделил историко-теоретический метод филологического исследования и применил его к анализу французской драматургии рубежа XVIII–XIX веков, обосновал разделение культурного процесса на стабильные и переходные периоды, выявив цикличность литературного процесса, предложил методы исследования переходных эстетических явлений. Автор обобщающей работы «История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней» (М., 2003; 6-е изд. 2009). В ней изложена теория истории литературы, представленная как формирующаяся специальная область филологии. Эта концепция реализована на материале мирового литературного процесса от первых памятников письменности до литературы XXI века. Специально исследовал генезис жанров, жанровые системы, направления, течения, движения в литературе, теорию и историю театра и драматургии. Вместе с Валерием А. Луковым обосновал общегуманитарный тезаурусный подход, который применил к характеристике широкого круга явлений мировой культуры (обобщающая работа: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М., 2008). Осуществил комплексное исследование европейской культуры Нового времени, предромантизма, романтизма и неоромантизма (философско-эстетические основы, литература, театр, изобразительное искусство, архитектура, скульптура, музыка, быт). Монография «Предромантизм», опубликованная в 2006 г. издательством «Наука», получила широкое признание. Область специальных исследований - история французской литературы и культуры (обобщающая работа: История французской литературы [в печати]; электронные ресурсы «Французская литература от истоков до начала Новейшего периода: Электронная энциклопедия», 2009–2010; «Современная французская литература: Электронная энциклопедия», с 2011), занимался проблемами русской, английской, немецкой, итальянской, испанской и других литератур, проанализировал творчество А. С. Пушкина, М. Монтеня, М. Сервантеса, Ж.-Б. Мольера, Ж.-Ж. Руссо, В. Гюго, П. Мериме, Ш. Бодлера, Ш. Де Костера, Э. Ростана, О. Уайльда, Ф. Кафки, А. Камю и других выдающихся представителей мировой литературы. Особое внимание уделил творчеству У. Шекспира и процессам шекспиризации в европейской литературе (в 2008 г. сотрудничает с Шекспировской комиссией РАН, автор, редактор монографий, сборников трудов, статей, в том числе в электронных ресурсах «Мир Шекспира», 2009–2010; «Современники Шекспира», с 2011; обобщающая работа: Захаров Н. В., Луков Вл. А. Шекспир, шекспиризация. М., 2011). Занимался изучением и подготовкой к изданию трудов З. Фрейда (обобщающая работа: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Зигмунд Фрейд: Хроника-хрестоматия. М., 1999), а также А. Бине, Ж. Пиаже и других выдающихся психологов. Раскрыл теоретико-методологические проблемы исследования дизайна, историю становления этого феномена культуры, предложил концепцию его культурологического истолкования (обобщающая работа: Луков Вл. А., Останин А. А. Дизайн: культурологическая интерпретация. М., 2005). Разрабатывал проблемы философии культуры, социологии культуры (обобщающая работа: Культура и социум: Философские вопросы культурной социодинамики. М., 2008). Автор и соавтор большого числа учебников, учебных пособий, вузовских программ по литературоведческим дисциплинам и культурологии (из них более 30 получили грифы министерства, УМО и др.). Один из научных редакторов Новой Российской Энциклопедии.

С 1990 г. в течение десятилетия возглавлял авторитетную научную школу кафедры всемирной литературы МПГУ («Пуришевскую научную школу»), получившую широкое признание в России и известную за рубежом. Стал организатором и с 1989 по 2000 г. возглавлял проведение ежегодных Пуришевских чтений («Всемирная литература в контексте культуры»), которые собирают видных представителей гуманитарных наук России, СНГ, европейских стран, а также молодых ученых. В настоящее время научная школа складывается вокруг его идеи тезаурусного анализа мировой культуры (выпущено более 20 сборников трудов представителей этой школы). С 2004 г. - один из организаторов ежегодных международных научных конференций «Высшее образование для XXI века» в МосГУ. Знакомил специалистов с достижениями отечественной филологии, других гуманитарных наук и вел преподавательскую работу в Германии, Франции, Великобритании, Италии, Норвегии, Швеции, Греции, Венгрии, Болгарии, участвовал в международных, российских, региональных научных конференциях, съездах, совещаниях. Премии имени А. Ф. Лосева I степени за лучшую научную работу в области гуманитарных наук (1998, 2000). В 2004 г. был избран членом Русского интеллектуального клуба, с 2005 г. - член жюри Бунинской премии. Серебряная медаль Н. Н. Моисеева «За заслуги в образовании и науке» (2009). Лауреат Бунинской премии, специальная премия «За создание новаторских концепций и научных трудов по теории и истории отечественной и мировой культуры, выдающиеся заслуги в воспитании новых поколений русских словесников» (2011).

Основные публикации

Монографии :

Луков Вл. А. Изучение системы жанров в творчестве зарубежных писателей: Проспер Мериме. - М.: МГПИ, 1983. - 123 с.

Луков Вл. А. Французская драматургия (предромантизм, романтическое движение). - М.: МГПИ, 1984. - 110 с.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. «Маленькие трагедии» А. С. Пушкина: философия, композиция, стиль. - М.: МПГУ, 1999. - 207 с.

Вершинин И. В., Луков В. А. Предромантизм в Англии. - Самара: Изд-во СГПУ, 2002. - 320 с.

Луков Вл. А. Эдмон Ростан: Монография. - Самара: Изд-во СГПУ, 2003. - 268 с.

Луков Вл. А., Останин А. А. Дизайн: культурологическая интерпретация. - М.: НИБ, 2005. - 180 с.

Луков Вл. А. Русская литература в мировом литературном процессе (введение в проблему): Монография. - М.: МосГУ, 2006. - 104 с.

Луков Вл. А. Европейская культура Нового времени: Тезаурусный анализ: Науч. монография / Отв. ред. Вал. А. Луков. - М.: МосГУ, 2006. - 102 с.

Луков Вл. А. Теория персональных моделей в истории литературы: Науч. монография. - М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. - 103 с.

Луков Вл. А. Русская литература: генезис диалога с европейской культурой: На­учная монография / Отв. ред. Вал. А. Луков. - М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. - 100 с.

Луков Вл. А. Предромантизм: науч. моногр. - М.: Наука, 2006. - 683 с.

Луков Вл. А. Мериме: Исследование персональной модели литературного творчества: Науч. монография. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. - 110 с.

Луков Вл. А., Луков Вал. А., Ковалева А. И. Уроки Макаренко / Предисл. С. М. Миронова. - М.: Ключ-С, 2006. - 80 с.

Луков Вл. А., Захаров Н. В., Гайдин Б. Н. Гамлет как вечный образ русской и мировой литературы: Моногр. / Отв. ред. Вл. А. Луков. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. - 86 с.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. - М.: Изд-во Национального института бизнеса, 2008. - 784 с.

Луков Вл. А. Культура и социум: Философские вопросы культурной социодинамики: Науч. монография. - М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. - 104 с.

Луков Вл. А. Французский неоромантизм: Моногр. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2009. - 102 с.

Луков Вл. А., Флорова В. С. «Сонеты» Уильяма Шекспира: от контекстов к тексту (К 400-летию со дня публикации шекспировских «Сонетов») : Моногр. / Отв. ред. Н. В. Захаров. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2009. - 94 с.

Высшее образование и гуманитарное знание в XXI веке: Монография-доклад / Авт.: Вал. А. Луков, Б. Г. Юдин, Вл. А. Луков, Н. В. Захаров и др.; под общ. ред. Вал. А. Лукова и Вл. А. Лукова. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2009. - 480 с.

Горизонты гуманитарного знания: В честь 75-летия Игоря Михайловича Ильинского: Моногр. / Вал. А. Луков (рук.), Вл. А. Луков, Б. Г. Юдин, Ч. К. Ламажаа, А. И. Фурсов, Л. П. Киященко, П. Д. Тищенко, С. В. Луков, Б. А. Ручкин, Ю. Л. Воротников, Б. Н. Гайдин, Н. В. Захаров, В. А. Гневашева, К. Н. Кислицын; под общ. ред. Вал. А. Лукова, Вл. А. Лукова. - М. : ГИТР, 2011. - 348 с.

Луков Вл. А. Академик Д. С. Лихачев и его концепция теоретической истории литературы: Моногр. - М.: ГИТР, 2011. - 116 с.

Захаров Н. В., Луков Вл. А. Шекспир, шекспиризация: Монограф. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2011. - 104 с.

Вершинин И. В., Луков Вл. А. Европейская культура XVIII–XIX веков: контекст английского предромантизма: [Научная монография] // Вершинин И. В. Труды по изучению предромантизма и романтизма / Отв. ред. Вл. А. Луков. - Самара: ПГСГА; М: Социум, 2011. - С. 437–554.

Захаров Н. В., Луков Вл. А. Гений на века: Шекспир в европейской культуре: Науч. моногр. - М. : ГИТР, 2012. - 504 с.

Учебные пособия :

Ладыгин М. Б., Луков Вл. А. Романтизм в зарубежной литературе. - М.: МГПИ, 1979. - 113 с.

История зарубежной литературы XIX века: В 2-х частях. / Авт.: Михальская Н. П., Луков Вл. А., Завьялова А. А. и др.; Под ред. Н. П. Михальской. - М.: Просвещение, 1991. - Ч. 1. - 256 c.; Ч. 2. - 256 c.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Зигмунд Фрейд: Хроника-хрестоматия: Учебн. пособие. - М.: Флинта; Московский психолого-социальный институт, 1999. - 416 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы: Античность, средние века, эпоха Возрождения: Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 1999. - 66 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы: XVII–XVIII века: В 2-х частях: Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 2000. - Ч. 1. - 99 с.; Ч. 2. - 123 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы: Ч. 1: Литература Античности, Средних веков и эпохи Возрождения: Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 2000. - 100 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы: Ч. 2: Литература XVII–XVIII веков: Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 2001. - 236 с.

Луков Вл. А. Жан Батист Мольер (лекции-спектакли). - Штейн А. Л. Французская комедия от Мольера до Бомарше. Комедия «рококо» - серьезный жанр. (Неопубли-кованная глава из книги А. Штейна «Веселое искусство комедии») (Лекция-текст для самостоятельного изучения): Учебн. пособие для студентов педвузов. - М.: Прометей, 2001. - 80 с.

Луков Вл. А. Культурология: Программа курса, научная разработка разделов про-граммы и методические материалы; Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 2002. - 51 с.; 2-е изд. - 2004; 3-е изд., доп. - 2006. - 76 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы: Программа курса, научная разработка разделов программы и методические материалы: Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 2002. - 135 с.

Вершинин И. В., Луков Вл. А. Европейская культура XVIII века: Учебн. пособие. - Самара: Изд-во СГПУ, 2002. - 230 с.

Луков Вл. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней: Учебн. пособие для студентов высш. учеб. заведений. - М., Издательский центр «Академия», 2003. - 512 с.; 2-е изд., испр. - 2005; 3-е изд., испр. - М.: Академия, 2006; 4-е изд. - 2008; 5-е изд. - 2008; 6-е изд. - 2009.

Культурология: История мировой культуры: Учебное пособие / Авт.: Г. С. Кнаббе, И. В. Кондаков, Т. Ф. Кузнецова, Вл. А. Луков и др.; Под ред. Т. Ф. Кузнецовой. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. - 605 с.; 2-е изд. - 2006; 3-е изд. - 2007.

Луков Вл. А. Основы теории литературы: Программа курса, научная разработка разделов программы и методические материалы; Учебн. пособие / Отв. ред. Е. В. Жаринов. - М.: ГИТР, 2003. - 47 с.; 2-е изд. - 2004.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы. Ч. 3: Литература XIX века: Учебн. пособие. - М.: ГИТР, 2003. - 163 с.; 2-е изд. - 2004.

Луков Вл. А. Мировая литература. - М.: ООО «Мир книги», 2003. - 128 с.: ил. - (Большая серия знаний, т. 9).

Луков Вл. А. История зарубежной литературы. Кн. 1: Античность. Средние века. Предвозрождение. Возрождение: Уч. пособие. - М.: ГИТР, 2004. - 168 с.

Черноземова Е. Н., Луков Вл. А. История зарубежной литературы средних веков и эпохи Возрождения: Практикум: Планы. Разработки. Материалы. Задания. - М.: Флинта; Наука, 2004. - 200 с.

Черноземова Е. Н., Ганин В. Н., Луков Вл. А. История зарубежной литературы XVII–XVIII веков: Практикум: Планы. Разработки. Материалы. Задания / Под ред. Е. Н. Черноземовой. - М.: Флинта: Наука, 2004. - 304 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы. Книга 2: XVII–XVIII века: Уч. пособие. - М.: ГИТР, 2006. - 268 с.

Луков Вл. А., Захаров Н. В., Каблуков В. В. Литература: Практикум: Часть 1: Зарубежная литература / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. - 196 с.

Луков Вл. А., Захаров Н. В. Литература: Практикум. Заочные практические занятия. Зарубежная литература / Под общ. ред. проф. Вл. А. Лукова. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. - 73 с.

Вершинин И. В., Луков Вл. А. Предромантизм и романтизм: Учебн. пособие по спецкурсу / СПГУ; МАН. - Самара: Изд-во СПГУ, 2006. - 232 с.; 2-е изд., доп. - Самара: Изд-во Поволж. гос. соц.-гуманит. академии, 2009. - 248 с.; 3-е изд., доп. - Самара: Изд-во Поволж. гос. соц.-гуманит. академии, 2012. - 248 с.

Литература: практикум: в 2 ч. Ч. 2: Русская литература / Вл. А. Луков, Н. В. Захаров, А. Б. Тарасов, В. В. Каблуков, К. Н. Кислицын; под общ. ред. Вл. А. Лукова, отв. ред. выпуска В. В. Каблуков. - М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. - 128 с.

Луков Вл. А. История зарубежной литературы: Программа курса. Учебное пособие. - М.: ГИТР, 2010. - 80 с.

Луков Вл. А. Основы теории литературы: Программа курса. Учебное пособие. - М.: ГИТР, 2010. - 96 с.

Луков Вл. А., Жаринов Е. В. История русской литературы: Программа курса. Учебное пособие. - М.: ГИТР, 2010. - 60 с.

Луков Вл. А. История культуры Европы XVIII–XIX веков: Учебное пособие. - М.: ГИТР, 2011. - 80 с.

Статьи:

Луковы Вал. и Вл. О ремарках в пьесах Л. Леонова // Русская речь. - 1969. - № 2. - С. 14–16.

Луков Вл. А. [Рец. на кн.:] Л. Г.Андреев. Импрессионизм. Изд-во МГУ, 1980 // Филологические науки. - 1981. - № 4. - С. 84–86.

Луков Вл. А. «Драма для чтения» во французской лите­ратуре 1820-х годов // Филологические науки. - 1983. - № 4. - С. 29–35.

Луков Вл. А. Итальянская литература на рубеже двух веков // Вопросы литературы. - 1983. - № 11. - С. 244–248.

Михальская Н. П., Луков Вл. А. История всемирной ли­тературы. Т. 1–3. М., Наука, 1983–1985 // Филологические науки. - 1986. - № 4. - С. 84–88.

Киселев А. Ф., Луков Вл. А., Артамонов Г. А., Маландин В. В. Центр высшего педагогического образования МПГУ и РАО // Наука и школа. - 1997. - № 6. - С. 2–6.

Луков Вл. А.Пуришевские чтения: Контуры и итоги // Филологические науки. - 2003. - № 4. - С. 122–126.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусный подход в гуманитарных науках // Знание. Понимание. Умение. - 2004. - № 1. - С. 93–100.

Луков Вл. А. Молодой герой в литературе // Знание. Понимание. Умение. - 2005. - № 1. - С. 141–147.

Луков Вл. А. Литература: теоретические основания исследования // Знание. Понимание. Умение. - 2005. - № 2. - С. 136–140.

Луков Вл. А. Мировая университетская культура // Знание. Понимание. Умение. - 2005. - № 3. - С. 30–38.

Луков Вл. А. Реформы образования // Знание. Понимание. Умение. - 2005. - № 3. - С. 217–219.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Константы мировой культуры в вузе XXI века: концепт «Любовь» // Знание. Понимание. Умение. - 2005. - № 4. - С. 32–40.

Вершинин И. В., Луков Вл. А. Предромантизм как переходное эстетическое явление // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2005. - № 2. - С. 5–10.

Луков Вл. А. Жанры и жанровые генерализации // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 1. - С. 141–148.

Луков Вл. А. Культ писателя // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 2. - С. 172–177.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Гуманитарное знание: тезаурусный подход // Вестник Международной Академии Наук (Русская секция). - 2006. - № 1. - С. 69–74.

Луков Вл. А. История культуры и проблема времени // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 3. - С. 34–38.

Ощепков А. Р., Луков Вл. А. Межкультурная рецепция: русский Пруст // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 3. - С. 172–180.

Луков Вл. А. Д. С. Лихачев и его теоретическая история литературы // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 4. - С. 124–134.

Луков Вл. А. Культ Шекспира как научная проблема // Вестник Международной Академии Наук (Русская секция). - 2006. - № 2. - С. 70–72.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусный подход в гуманитарных науках // Педагогическое образование и наука. - 2006. - № 6. - С. 40–45.

Луков Вл. А. Мировая литература как предмет научного исследования: историко-теоретический и тезаурусный подходы // Филология и человек. - Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 2007. - № 1. - С. 7–13.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Россия и Европа: диалог культур во взаимном отражении литератур // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 1. - С. 124–131.

Луков Вл. А. Международная конференция «Высшее образование для XXI века»: Первые итоги // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 1. - С. 226–228.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Парадигмы воспитания: от «войны тезаурусов» к «диалогу тезаурусов» // Вестник Международной Академии Наук (Русская секция). - 2007. - № 1. - С. 68–72.

Луков Вл. А. Пушкин: русская всемирность // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 2. - С. 58–73.

Луков Вл. А. Мировая драматургия // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 2. - С. 229–231.

Луков Вл. А. Гамлет: вечный образ и его хронотоп // Человек. - 2007. - № 3. - С. 44–49.

Луков Вл. А. Литературная герменевтика // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 3. - С. 238–239.

Луков Вл. А. Социологический роман А. А. Зиновьева // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 3. - С. 241–243.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Зигмунд Фрейд: идеи тезаурусного подхода // Философия и культура. - 2008. - № 1. - С. 156–175.

Луков Вл. А. Культурология объектная и субъектная // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - № 1. - С. 72–79.

Луков Вл. А. Мировая литература в контексте культуры: новые подходы к исследованию // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. - 2008. - № 1. - С. 64–69.

Луков Вл. А. Литературные концентры Европы в предпочтениях русского культурного тезауруса // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - № 3. - С. 18–23.

Луков Вл. А., Захаров Н. В. Шекспиризация и шекспиризм // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - № 3. - С. 253–256.

Луков Вл. А., Захаров Н. В. Культ Шекспира как социокультурный феномен // Вестник Международной Академии Наук (Русская секция). - 2008. - № 1. - С. 65–68.

Захаров Н. В., Луков Вл. А. «Мир Шекспира»: Электронная энциклопедия в сети Интернет // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - № 4. - С. 54–57.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусный подход в гуманитарных науках // Сибирский педагогический журнал. - 2008. - № 1. - С. 105–113.

Захаров Н. В., Луков Вл. А. Шекспир и шекспиризм в России // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - №1. - С. 98–106.

Луков Вл. А., Кирюхина Т. М. Композиция // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - №1. - С. 251–254.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Крылатые слова // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - №2. - С. 235–238.

Луков Вл. А. [Актуальные проблемы методологии литературоведения и преподавания в вузе истории литературы]: Дискуссионные проблемы современного литературоведения: поиск решения (Круглый стол с участием известных отечественных литературоведов) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. - 2009. - №2 (2). - С. 10–11, 14–16, 18–19.

Луков Вл. А. Теоретическое осмысление неоромантизма: академическая речь Ростана // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - №3. - С. 111–118.

Кузнецова Т. Ф., Луков Вл. А. Культурная картина мира в свете тенденций развития культурологии // Вестник Международной Академии наук (Русская Секция). - 2009. - № 1. - С. 66–69.

Луков Вл. А. Экология культуры: тезаурусные технологии преодоления глобализационной энтропии знаний // Вестник Международной академии наук (Русская секция). - 2009. - Спец. выпуск: материалы Междунар. конференции «Экологические проблемы глобального мира» (Москва, 26–27 окт. 2009 г.). - С. 143–144.

Луков Вл. А. История литературы // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - № 4. - С. 243–245.

Вершинин И. В., Луков Вл. А. Предромантизм: новое в литературной эстетике // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2009. - Т. 11. - № 4 (6). - С. 1519–1527.

Луков Вл. А. Предромантизм: культурное явление и пути его осмысления // Знание. Понимание. Умение. - 2010. - № 1. - С. 96–103.

Луков Вл. А. Шекспир в русском культурном тезаурусе // Знание. Понимание. Умение. - 2010. - № 1. - С. 254–257.

Луков Вл. А., Трыков В. П. «Русский Бодлер»: судьба творческого наследия Шарля Бодлера в России // Вестник Международной Академии Наук (Русская секция). - 2010. - № 1. - С. 48–52.

Луков Вал. А., Луков Вл. А. Гуманитарная экспертиза в сфере образования: анализ ответов экспертов на вопрос об ученых степенях // Знание. Понимание. Умение. - 2010. - № 2. - С. 50–64.

Луков Вл. А. Народная культура и цивизизационная культура // Знание. Понимание. Умение. - 2010. - № 2. - С. 268–271.

Луков Вл. А. Возможности культурологии как парадигмы гуманитарного знания // Знание. Понимание. Умение. - 2011. - № 1. - С. 68–71.

Захаров Н. В., Луков Вл. А. Культ Шекспира: Теория и всемирные масштабы // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 13. - 2011. - № 2. - С. 148–154.

Луков Вал. А., Луков Вл. А., Захаров Н. В. Ценностные ориентации российской молодежи в свете теории ценностей // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2011. - № 2 (121). - Февраль. - С. 19–26.

Луков Вл. А. Премии литературные // Знание. Понимание. Умение. - 2011. - № 2. - С. 281–286.

Луков Вл. А., Захаров Н. В., Кислицын К. Н. История культуры в тезаурусном освещении // Знание. Понимание. Умение. - 2011. - № 2. - С. 293–296.

Захаров Н. В., Луков Вл. А. Русский шекспиризм // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 13. - 2011. - № 2. - Ч. 3. - С. 661–666.

Луков Вл. А., Луков М. В., Луков А. В. Сюрреализм во французской художественной культуре // Знание. Понимание. Умение. - 2011. - № 3. - C. 173–181.

Луков Вл. А. Харизма ученого как фактор концептуализации гуманитарного знания // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Филология и искусствоведение. - 2011. - № 3(2). - С. 8–13.

Луков Вл. А. Буранок Олег Михайлович - ученый-филолог и педагог // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 13. - 2011. - № 2. - Ч. 5. - С. 1023–1024.

Луков Вл. А., Трыков В. П. Неоклассицизм // Знание. Понимание. Умение. - 2011. - № 4. - С. 275–277.

Луков Вл. А. Тезаурусный «парадокс Элиота» и понятие «взаимоотражение» в художественной культуре // Знание. Понимание. Умение. - 2012. - № 1. - С. 26–33.

Луков Вл. А. Неоромантизм // Знание. Понимание. Умение. - 2012. - № 2. - С. 309–312.

Литература о Вл. А. Лукове

Луков Владимир Андреевич // Кто есть кто в русском литературоведении: Справочник: В 3 ч. Ч. 2: К–О. - М.: ИНИОН, ИМЛИ им. А. М. Горького, 1992. - С. 142–143.

Овчаренко В. И. Луков Владимир Андреевич // Овчаренко В. И. Российские психоаналитики. - М.: Академический проект, 2000. - С. 154. - (Антология мирового психоанализа).

Луков Владимир Андреевич // Международная академия наук педагогического образования (МАНПО): Биографический словарь: Вып. 2. - М.: МАНПО, 2001. - С. 97–98.

Евдокименко С. Каким может быть учебник // Высшее образование в России. - 2003. - № 6. - С. 169–171. [Об учебн. пособии: Луков Вл. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней. М., 2003].

Луков Владимир Андреевич // Чупринин С. И. Новая Россия: мир литературы: Энциклопедический словарь-справочник: В 2 т. Т. 1: А–Л. - М.: Вагриус, 2003. - С. 814.

Ерофеева Н. Е. Новые подходы в вузовском преподавании зарубежной литературы // Актуальные вопросы современного литературоведения и методики преподавания литературы в вузе и школе: Сб. науч. трудов. - М.: Компания Спутник +, 2003. - С. 3–5. [Об учебн. пособии: Луков Вл. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней. М., 2003].

Трыков В. П. Литературная Одиссея: от Гомера до Маркеса (о книге В. А. Лукова «История литературы: зарубежная литература от истоков до наших дней») // Телескоп: Научный альманах. Вып. 5. - Самара: Научно-технический центр, 2003. - С. 250–252.

Трыков В. П. История мировой литературы в одной книге // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 1. - С. 229–230. [Об учебн. пособии: Луков Вл. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней / 2-е изд., испр. М., 2005].

Захаров Н. В., Луков А. В. Школа тезаурусного анализа // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 1. - С. 213–214.

Миронов С. М. Уроки Макаренко // Знание. Понимание. Умение. - 2006. - № 4. - С. 235–236. [Рец. на кн.: Луков Вл. А., Луков Вал. А., Ковалева А. И. Уроки Макаренко. М., 2006.]

Михальская Н. П. [Рец.:] Вл. А. Луков. Предромантизм. Научная монография. М., 2006 // Филологические науки. - 2007. - № 1. - С. 124–125.

Дежуров А. С. Предромантизм в свете тезаурусного подхода (Луков Вл. А. Предромантизм. М.: Наука, 2006) // Тезаурусный анализ мировой культуры: Вып. 10. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. - С. 79–81.

Захаров Н. В. Тезаурусный анализ предромантизма [рец. на кн.: Луков Вл. А. Предромантизм. М.: Наука, 2006] // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 1. - С. 221–223.

Тарасов А. Б., Захаров Н. В. [Рец.:] Луков Вл. А. Предромантизм. М.: Наука, 2006. - 683 с. // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. - 2007. - № 1 (46). - С. 272–275.

Камалдинова Э. Ш., Кузнецова Т. Ф. Гуманитарное знание в XXI веке // Знание. Понимание. Умение. - 2007. - № 2. - С. 233–235. [Рец. на кн.: Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке. В честь 70-летия Игоря Михайловича Ильинского / Под общ. ред. Вал. А. Лукова. - М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2006. - 680 с.; Вл. А. Луков - в сост. авт. колл.]

Поляков О. Ю. Энциклопедия предромантизма (о новой монографии профессора В. А. Лукова) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. - 2007. - № 2 (17). - С. 143–144. [Рец. на кн.: Луков Вл. А. Предромантизм. М.: Наука, 2006]

Ревякина А. А. [Рец.] Луков Вл. А. Предромантизм. - М.: Наука, 2006. - 683 с. // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 7, Литературоведение: РЖ / РАН. ИНИОН. - М., 2008. - №1. - С. 28–35.

Кузнецова Т. Ф. Новое в науке о культуре: Луков Вл. А. Предромантизм: Монография. М.: Наука, 2006 // Вопросы культурологии. - 2008. - № 3. - С. 4–5.

Гуревич П. С. [Рец.:] Луков Валерий, Луков Владимир. Тезаурусы. Субъектная организация гуманитарного знания. М., 2008, тир. 1000 экз., 784 с. // Эдип. - 2008. - №3 (6). - С. 165–166.

Костина А. В. Книга Вал. А. и Вл. А. Луковых «Тезаурусы» и формирование новой парадигмы гуманитарного знания // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 16. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. - С. 82–97.

Костина А. В. Теоретические проблемы современной культурологии: Идеи, концепции, методы исследования. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2008. - 288 с. [Глава 14. Тезаурусный подход как новая парадигма гуманитарного знания, с. 234–247].

Костина А. В. Тезаурусный подход как новая парадигма гуманитарного знания // Обсерватория культуры. - 2008. - № 5. - С. 102–109.

Болотин И. С. Тезаурусы как инструмент преподавателя [Рец. на кн.: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М.: Изд. НИБ, 2008. 784 с.] // Высшее образование в России. - 2009. - № 5. - С. 169–172.

Ищенко Ю. А. Размышления над книгой: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М.: Изд-во Национального института бизнеса, 2008. - 782 с. // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - №3. - С. 262–268.

Интернет: Захаров Н. В. Луков Владимир Андреевич // Электронная энциклопедия «Мир Шекспира». URL: http://world-shake.ru/ru/Encyclopaedia/3737.html .

Интернет: Захаров Н. В. Тезаурусный подход в современном гуманитарном знании // Новые исследования Тувы. - 2009. - № 1–2. URL: http://www.tuva.asia/issue_1_2.html

Интернет: Кузнецова Т. Ф., Трыков В. П. Луков Владимир Андреевич // Информационно-исследовательский портал «Человеческий потенциал России». URL: http://hdirussia.ru/111.htm .

Луков Владимир Андреевич // Кто есть кто в российском литературоведении: Биобиблиографический словарь-справочник / сост. Т. Н. Красавченко, О. В. Михайлова, Т. Г. Петрова, А. А. Ревякина; гл. ред. А. Н. Николюкин; науч. ред. А. А. Ревякина; Российская академия наук, ИНИОН. - М. : ИНИОН РАН, 2011. - С. 207–209.

Луковы // Новая Российская Энциклопедия: В 12 т. / Редколл.: А. Д. Некипелов, В. И. Данилов-Данильян и др. Т. 10 (1): Лонгчен Рабджам - Марокко. - М. : ООО «Издательство «Энциклопедия»; ИД «ИНФРА-М», 2012. - С. 56.

Шапинская Е. Н. Образ Другого в текстах культуры. - М. : КРАСАНД, 2012. - 216 с. [С. 146–148, о «лит. портрете» О. Уайльда в «Тезаурусах»].

Ламажаа Ч. К. Тезаурусный подход для тувиноведения // Знание. Понимание. Умение. - 2012. - № 2. - С. 38–45.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Влади́мир Андре́евич Лу́ков (29 июля (19480729 ) , Москва - 5 марта ) - советский и российский литературовед и культуролог ; лауреат Бунинской премии . Брат философа Валерия Лукова .

Биография и научная деятельность

Окончил факультет русского языка и литературы МГПИ им. В. И. Ленина (1969). Доктор филологических наук (1986, диссертация «Французская драматургия рубежа XVIII-XIX веков: генезис жанров»). На протяжении многих лет преподавал в МГПИ/МПГУ, с 1989 года - профессор, в -2000 годах - заведующий кафедрой всемирной литературы, исполнял также обязанности декана филологического факультета, председателя диссертационного совета по защитам диссертаций на степень доктора филологических наук, учёного секретаря МПГУ. В -2004 годах - профессор, заведующий кафедрой общегуманитарных дисциплин, кафедрой теории и истории культуры, проректор по научной работе Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М. А. Литовчина. С 2004 года - в Московском гуманитарном университете , с 2008 года до конца жизни возглавлял Центр теории и истории культуры Института фундаментальных и прикладных исследований МосГУ.

Осуществил комплексное исследование европейской культуры Нового времени, предромантизма, романтизма и неоромантизма (философско-эстетические основы, литература, театр, изобразительное искусство, архитектура, скульптура, музыка, быт), наиболее значимая работа - монография «Предромантизм» (М., 2006). Область специальных исследований - история французской литературы и культуры (электронные ресурсы «», c 2009; «», с 2011), занимался проблемами русской, английской, немецкой, итальянской, испанской и других литератур, проанализировал творчество А. С. Пушкина, М. Монтеня, М. Сервантеса, Ж.-Б. Мольера, Ж.-Ж. Руссо, В. Гюго, П. Мериме, Ш. Бодлера, Э. Ростана, О. Уайльда, А. Камю и других выдающихся представителей мировой литературы. Особое внимание уделил творчеству У. Шекспира и процессам шекспиризации в европейской литературе (автор, редактор монографий, сборников трудов, статей, в том числе в электронных ресурсах «Мир Шекспира», с 2009; «Современники Шекспира», с 2011; обобщающая работа: Захаров Н. В., Луков Вл. А. Гений на века: Шекспир в европейской культуре. М., 2012).

Владимир Луков занимался изучением трудов З. Фрейда (обобщающая работа: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Зигмунд Фрейд: Хроника-хрестоматия. М., 1999). Имеет работы в области философии и социологии культуры, культурологии. Один из научных редакторов Новой российской энциклопедии (с 2005).

Литература

• / редкол.: Вал. А. Луков (отв. ред.), Н. В. Захаров, Т. Ф. Кузнецова, Ч. К. Ламажаа, В. П. Трыков. - М .: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2015. - 280 с. - 200 экз. - ISBN 978-5-906822-02-4 (архивировано в ).
• Кузнецова Т. Ф. // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение ». - 2015. - № 3 (май - июнь) () .

Примечания

1. . Информационный гуманитарный портал Знание. Понимание. Умение (6 марта 2014). Проверено 6 марта 2014. .
2. Смирнова В. . НГ Ex Libris (27 октября 2011). Проверено 12 ноября 2011. .
3. Викторов В. // Социологические исследования . - 2009. - № 7 . - С. 156 .
4. Костина А. В. Тезаурусный подход как новая парадигма гуманитарного знания // Обсерватория культуры . - 2008. - № 5 . - С. 102-109 .
5. Болотин И. С. // Высшее образование в России . - 2009. - № 5 . - С. 169-172 .
6. Иванов-Маринин С. // Социологические исследования . - 2009. - № 10 . - С. 154-155 .
7. . Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение ». Проверено 2 декабря 2014. .
8. . Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение » (30 марта 2015). Проверено 15 апреля 2015. .
9. . Электронный информационный портал «Русский интеллектуальный клуб » (16 сентября 2015). Проверено 16 сентября 2015. .

Ссылки

• Захаров Н. В. . Электронная энциклопедия «Мир Шекспира» (2012). Проверено 8 октября 2014. .
• . Высшая школа культурологии. Проверено 26 февраля 2015. .
• . Информационный гуманитарный портал Московского гуманитарного университета «Знание. Понимание. Умение ». Проверено 8 октября 2014. .
• Биченко С. Г., Луков М. В., Ретунских А. Д. // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение ». - 2014. - № 3 (май - июнь) () .
• / под ред. проф. Вл. А. Лукова
• / под ред. проф. Вл. А. Лукова

Отрывок, характеризующий Луков, Владимир Андреевич

Я написала об этом дне рождения потому, что он оставил в моей душе глубокий след чего-то очень важного и очень доброго, без чего мой рассказ о себе наверняка оказался бы неполным...
На следующий день всё снова казалось обычным и каждодневным, как будто и не было вчера того невероятно счастливого дня рождения...
Привычные школьные и домашние заботы почти полностью загружали отпущенные сутками часы, а что оставалось – как всегда, было моим самым любимым временем, и использовать его я старалась очень «экономно», чтобы как можно больше полезного узнать, и как можно больше «необычного» в себе и во всём окружающем отыскать...
К «одарённому» соседскому мальчику меня, естественно, не подпускали, объясняя тем, что малыш простыл, но как я чуть позже узнала от его старшего брата, мальчик чувствовал себя совершенно прекрасно, и «болел» видимо только для меня...
Было очень жаль, что его мать, которая наверняка прошла в своё время достаточно «тернистый» путь того же самого «необычного», категорически не желала принять от меня никакую помощь, и старалась всячески оградить от меня своего милого, талантливого сынишку. Но это, опять-таки, был лишь один из множества тех горьких и обидных моментов моей жизни, когда никто не нуждался в предлагаемой мною помощи, и таких «моментов» я теперь уже старалась как можно тщательнее избегать... Опять же – людям невозможно было что-то доказать, если они не хотели этого принимать. А доказывать свою правду «с огнём и мечом» я никогда не считала правильным, поэтому предпочитала оставлять всё на самотёк до того момента, когда человек придёт ко мне сам и попросит ему помочь.
От своих школьных подружек я снова чуточку отдалилась, так как в последнее время у них появились почти что постоянно одни и те же разговоры – какие мальчишки им больше всего нравятся, и как можно было бы одного или другого «заполучить»... Откровенно говоря, я никак не могла понять, чем это так сильно их тогда привлекало, что они могли безжалостно тратить на это такие дорогие нам всем свободные часы, и при том находиться в совершенно восторженном состоянии от всего, друг другу сказанного или услышанного. Видимо, я для всей этой сложной эпопеи «мальчишки-девчонки» была почему-то пока ещё совершенно и полностью не готова, за что и получила от своих подружек злое прозвище – «гордячка»... Хотя, думаю, что именно гордячкой-то я никак не была... А просто девчонок бесило, что я отказывалась от предлагаемых ими «мероприятий», по той простой причине, что меня честно это пока ещё никак не интересовало, а выбрасывать своё свободное время напрасно я не видела никакой серьёзной на то причины. Но естественно, моим школьным товарищам такое моё поведение никоим образом не нравилось, так как оно, опять же, выделяло меня из общей толпы и делало другой, не такой, как все остальные, что, по мнению ребят, было по школьному «противочеловечно»...
Вот так, опять наполовину «отверженной» школьными друзьями и подружками, проходили мои зимние дни, что меня больше уже ничуть не огорчало, так как, поволновавшись из-за наших «взаимоотношений» несколько лет, я увидела, что, в конечном итоге, в этом нет никакого смысла, так как каждый живёт так, как считает нужным, ну, а что из нас получится позже – это уже, опять же, частная проблема каждого из нас. И никто не мог меня заставить праздно тратить моё «ценное» время на пустые разговоры, когда я предпочитала его проводить, читая интереснейшие книги, гуляя по «этажам» или даже катаясь по зимним тропинкам на Пурге...
Папа, после моего честного рассказа о моих «приключениях», почему-то вдруг (к моей огромной радости!!!) перестал считать меня «малым ребёнком» и неожиданно открыл мне доступ ко всем своим раннее не разрешённым книгам, что ещё больше привязало меня к «одиночеству дома» и, совмещая такую жизнь с бабушкиными пирогами, я чувствовала себя абсолютно счастливой и уж точно никоим образом не одинокой...
Но, как это было и раньше, долго спокойно заниматься моим любимым чтением мне было явно «противопоказано», так как, уже почти что в обязательном порядке, что-то «неординарное» обязательно должно было произойти... Так и в тот вечер, когда я спокойно читала новую книжку, с наслаждением хрустя только что испечёнными вишнёвыми пирожками, неожиданно появилась взвинченно-взьерошенная Стелла и безапелляционным голосом заявила:
– Как хорошо, что я тебя нашла – ты должна сейчас же со мной пойти!..
– А что такое случилось?.. Пойти куда? – удивившись такой необычной спешке, спросила я.
– К Марии, там Дин погиб... Ну, давай же!!! – нетерпеливо крикнула подружка.
Я сразу же вспомнила маленькую, черноглазую Марию, у которой был один-единственный друг – её верный Дин...
– Уже иду! – всполошилась я и быстро кинулась за Стеллой на «этажи»...

Нас опять встретил тот же хмурый, зловещий пейзаж, на который я уже почти не обращала внимания, так как он, как и всё остальное, после стольких хождений в Нижний Астрал, стал для нас почти что привычным, насколько можно было привыкнуть к такому вообще...
Мы быстренько осмотрелись вокруг, и тут же увидели Марию...
Малышка, сгорбившись, сидела прямо на земле, совершенно поникшая, не видя и не слыша ничего вокруг, и только ласково гладила замёрзшей ладошкой мохнатое, неподвижное тело «ушедшего» друга, как бы пытаясь этим его разбудить... Суровые, и горькие, совсем не детские слёзы ручейками струились из её грустных, потухших глаз, и, вспыхивая блестящими искорками, исчезали в сухой траве, орошая её на мгновение чистым, живым дождём... Казалось, весь этот и без того уже достаточно жестокий мир стал для Марии теперь ещё более холодным и ещё более чужим... Она осталась совсем одна, такая удивительно хрупкая в своей глубокой печали, и некому больше было её ни утешить, ни приласкать, ни хотя бы просто по-дружески защитить... А рядом с ней, огромным, неподвижным бугром лежал её лучший друг, её верный Дин... Она жалась к его мягкой, мохнатой спине, бессознательно отказываясь признавать его смерть. И упорно не желала его покидать, как будто зная, что даже сейчас, после смерти, он всё ещё также верно её любил и также искренне оберегал... Ей очень не хватало его тепла, его сильной «мохнатой» поддержки, и того привычного, надёжного, «их мирка», в котором обитали только лишь они вдвоём... Но Дин молчал, упорно не желая просыпаться... А вокруг него шныряли какие-то маленькие, зубастые существа, которые так и норовили ухватить хотя бы малый кусок его волосатой «плоти»... В начале Мария ещё пыталась отгонять их палкой, но, увидев, что нападавшие не обращали на неё никакого внимания, махнула на всё рукой... Здесь так же, как и на «твёрдой» Земле, существовал «закон сильного», но когда этот сильный погибал – те, кто не могли достать его живым, теперь же с удовольствием старались наверстать упущенное, «отведав» его энергетического тела хотя бы мёртвым...
От этой горестной картины у меня резко заныло сердце и по предательски защипало в глазах... Мне стало вдруг дико жаль эту чудесную, храбрую девчушку... И я не могла даже себе представить, как же сможет она, бедняжка, совсем одинокой, в этом страшном, зловещем мире, за себя постоять?!
Стеллины глаза тоже вдруг влажно заблестели – видимо, её посетили схожие мысли.
– Прости меня, Мария, как же погиб твой Дин? – наконец-то решилась спросить я.
Девчушка подняла на нас свою заплаканную мордашку, по-моему даже не понимая, о чём её спрашивают. Она была очень далеко... Возможно там, где её верный друг был ещё живой, где она не была такой одинокой, где всё было понятно и хорошо... И малышка никак не хотела сюда возвращаться. Сегодняшний мир был злым и опасным, а ей больше не на кого было опереться, и некому было её защищать... Наконец-то, глубоко вздохнув и геройски собрав свои эмоции в кулачок, Мария поведала нам грустную историю Дининой смерти...
– Я была с мамой, а мой добрый Дин, как всегда, нас стерёг... И тут вдруг откуда-то появился страшный человек. Он был очень нехороший. От него хотелось бежать, куда глаза глядят, только я никак не могла понять – почему... Он был таким же, как мы, даже красивым, просто очень неприятным. От него веяло жутью и смертью. И он всё время хохотал. А от этого хохота у нас с мамой стыла кровь... Он хотел забрать с собой маму, говорил, что она будет ему служить... А мама вырывалась, но он, конечно же, был намного сильнее... И тут Дин попробовал нас защитить, что раньше ему всегда удавалось. Только человек был наверняка каким-то особенным... Он швырнул в Дина странное оранжевое «пламя», которое невозможно было погасить... А когда, даже горящий, Дин попытался нас защитить – человек его убил голубой молнией, которая вдруг «полыхнула» из его руки. Вот так погиб мой Дин... И теперь я одна.
– А где же твоя мама? – спросила Стелла.
– Мама всё здесь же, – малышка смутилась.– Просто она очень часто злится... И теперь у нас нет защиты. Теперь мы совсем одни...
Мы со Стеллой переглянулись... Чувствовалось, что обоих одновременно посетила та же самая мысль – Светило!.. Он был сильным и добрым. Оставалось только надеяться, что у него возникнет желание помочь этой несчастной, одинокой девчушке, и стать её настоящим защитником хотя бы до тех пор, пока она вернётся в свой «хороший и добрый» мир...
– А где теперь этот страшный человек? Ты знаешь, куда он ушёл? – нетерпеливо спросила я. – И почему он не взял-таки с собой твою маму?
– Не знаю, наверное, он вернётся. Я не знаю, куда он пошёл, и я не знаю, кто он такой. Но он очень, очень злой... Почему он такой злой, девочки?
– Ну, это мы узнаем, обещаю тебе. А теперь – хотела бы ты увидеть хорошего человека? Он тоже здесь, но, в отличие от того «страшного», он и правда очень хороший. Он может быть твоим другом, пока ты здесь, если ты, конечно, этого захочешь. Друзья зовут его Светило.
– О, какое красивое имя! И доброе...
Мария понемножечку начала оживать, и когда мы предложили ей познакомиться с новым другом, она, хоть и не очень уверенно, но всё-таки согласилась. Перед нами появилась уже знакомая нам пещера, а из неё лился золотистый и тёплый солнечный свет.
– Ой, смотрите!.. Это же солнышко?!.. Оно совсем, как настоящее!.. А как оно попало сюда? – ошарашено уставилась на такую необычную для этого жуткого места красоту, малышка.
– Оно и есть настоящее, – улыбнулась Стелла. – Только его создали мы. Иди, посмотри!
Мария робко скользнула в пещеру, и тут же, как мы и ожидали, послышался восторженный визг...
Она выскочила наружу совершенно обалдевшая и от удивления всё никак не могла связать двух слов, хотя по её распахнутым от полного восторга глазам было видно, что сказать ей уж точно было что... Стелла ласково обняла девочку за плечи и вернула её обратно в пещеру... которая, к нашему величайшему удивлению, оказалась пустой...
– Ну и где же мой новый друг? – расстроено спросила Мария. – Разве вы не надеялись его здесь найти?
Стелла никак не могла понять, что же такое могло произойти, что заставило бы Светило покинуть свою «солнечную» обитель?..
– Может что-то случилось? – задала совершенно глупый вопрос я.
– Ну, естественно – случилось! Иначе он бы никогда отсюда не ушёл.
– А может здесь тоже был тот злой человек? – испуганно спросила Мария.
Честно признаться, у меня тоже мелькнула такая мысль, но высказать её я не успела по той простой причине, что, ведя за собой троих малышей, появился Светило... Детишки были чем-то смертельно напуганы и, трясясь как осенние листики, боязливо жались к Светилу, боясь от него отойти хоть на шаг. Но детское любопытство вскоре явно пересилило страх, и, выглядывая из-за широкой спины своего защитника, они удивлённо рассматривали нашу необычную тройку... Что же касалось нас, то мы, забыв даже поздороваться, вероятно, с ещё большим любопытством уставились на малышей, пытаясь сообразить, откуда они могли взяться в «нижнем астрале», и что же всё-таки такое здесь произошло...
– Здравствуйте, милые... Не надо вам было сюда приходить. Что-то нехорошее здесь происходит... – ласково поздоровался Светило.
– Ну, хорошего здесь вряд ли можно было бы ожидать вообще... – грустно усмехнувшись, прокомментировала Стелла. – А как же получилось, что ты ушёл?!... Ведь сюда любой «плохой» мог за это время явиться, и занять всё это...
– Что ж, тогда ты бы обратно всё «свернула»... – просто ответил Светило.
Тут уж мы обе на него удивлённо уставились – это было самое подходящее слово, которое можно было употребить, называя данный процесс. Но откуда его мог знать Светило?!. Он ведь ничего в этом не понимал!.. Или понимал, но ничего об этом не говорил?...
– За это время много воды утекло, милые... – как бы отвечая на наши мысли, спокойно произнёс он. – Я пытаюсь здесь выжить, и с вашей помощью начинаю кое-что понимать. А что привожу кого, так не могу я один такой красотой наслаждаться, когда всего лишь за стеной такие малые в жутком ужасе трясутся... Не для меня всё это, если я не могу помочь...
Я взглянула на Стеллу – она выглядела очень гордой, и, конечно же, была права. Не напрасно она создавала для него этот чудесный мир – Светило по-настоящему его стоил. Но он сам, как большое дитя, этого совершенно не понимал. Просто его сердце было слишком большим и добрым, и не желало принимать помощь, если не могло делиться ею с кем-то другим...
– А как они здесь оказались? – показывая на испуганных малышей, спросила Стелла.
– О, это длинная история. Я время от времени их навещал, они к отцу с матерью с верхнего «этажа» приходили... Иногда к себе забирал, чтобы от беды уберечь. Они же малые, не понимали, насколько это опасно. Мама с папой были здесь, вот им и казалось, что всё хорошо... А я всё время боялся, что опасность поймут, когда уже поздно будет... Вот и случилось только что это же самое «поздно»...
– А что же такого их родители натворили, что попали сюда? И почему они все «ушли» одновременно? Они погибли что ли? – не могла остановиться, сердобольная Стелла.
– Чтобы спасти своих малышей, их родителям пришлось убить других людей... За это здесь и платили посмертно. Как и все мы... Но сейчас их уже и здесь больше нет... Их нигде нет более... – очень грустно прошептал Светило.
– Как – нет нигде? А что же случилось? Они что – и здесь сумели погибнуть?! Как же такое случилось?.. – удивилась Стелла.
Светило кивнул.
– Их убил человек, если «это» можно назвать человеком... Он чудовище... Я пытаюсь найти его... чтобы уничтожить.
Мы сразу же дружно уставились на Марию. Опять это был какой-то страшный человек, и опять он убивал... Видимо, это был тот же самый, кто убил её Дина.
– Вот эта девочка, её зовут Мария, потеряла свою единственную защиту, своего друга, которого тоже убил «человек». Я думаю, это тот же самый. Как же мы можем найти его? Ты знаешь?
– Он сам придёт... – тихо ответил Светило, и указал на жмущихся к нему малышей. – Он придёт за ними... Он их случайно отпустил, я ему помешал.
У нас со Стеллой поползли по спинам большие-пребольшие, шипастые мурашки...
Это звучало зловеще... А мы ещё не были достаточно взрослыми, чтобы кого-то так просто уничтожать, и даже не знали – сможем ли... Это в книгах всё очень просто – хорошие герои побеждают чудовищ... А вот в реальности всё гораздо сложнее. И даже если ты уверен, что это – зло, чтобы побеждать его, нужна очень большая смелость... Мы знали, как делать добро, что тоже не все умеют... А вот, как забирать чью-то жизнь, даже самую скверную, научиться ни Стелле, ни мне, пока ещё как-то не пришлось... И не попробовав такое, мы не могли быть совершенно уверены, что та же самая наша «смелость» в самый нужный момент нас не подведёт.
Я даже не заметила, что всё это время Светило очень серьёзно за нами наблюдает. И, конечно же, наши растерянные рожицы ему говорили обо всех «колебаниях» и «страхах» лучше, чем любая, даже самая длинная исповедь...
– Вы правы, милые – не боятся убить лишь глупцы... либо изверги... А нормальный человек к этому никогда не привыкнет... особенно, если даже ещё не пробовал никогда. Но вам не придётся пробовать. Я не допущу... Потому что, даже если вы, праведно кого-то защищая, мстить будете, оно сожжёт ваши души... И уже больше никогда прежними не будете... Вы уж поверьте мне.
Вдруг прямо за стеной послышался жуткий хохот, своей дикостью леденящий душу... Малыши взвизгнули, и все разом бухнулись на пол. Стелла лихорадочно пыталась закрыть пещеру своей защитой, но, видимо от сильного волнения, у неё ничего не получалось... Мария стояла не двигаясь, белая, как смерть, и было видно, что к ней возвращалось состояние недавно испытанного шока.
– Это он... – в ужасе прошептала девчушка. – Это он убил Дина... И он убьёт всех нас...
– Ну это мы ещё посмотрим. – нарочито, очень уверенно произнёс Светило. – Не таких видели! Держись, девочка Мария.
Хохот продолжался. И я вдруг очень чётко поняла, что так не мог смеяться человек! Даже самый «нижнеастральный»... Что-то в этом всём было неправильно, что-то не сходилось... Это было больше похоже на фарс. На какой-то фальшивый спектакль, с очень страшным, смертельным концом... И тут наконец-то меня «озарило» – он не был тем человеком, которым выглядел!!! Это была всего лишь человеческая личина, а нутро было страшное, чужое... И, была не была, – я решила попробовать с ним бороться. Но, если бы знала исход – наверное, не пробовала бы никогда...
Малыши с Марией спрятались в глубокой нише, которую не доставал солнечный свет. Мы со Стеллой стояли внутри, пытаясь как-то удержать, почему-то всё время рвущуюся, защиту. А Светило, стараясь сохранить железное спокойствие, встречал это незнакомое чудище у входа в пещеру, и как я поняла, не собирался его туда пропускать. Вдруг у меня сильно заныло сердце, будто в предчувствии какой-то большой беды....
Полыхнуло яркое синее пламя – все мы дружно ахнули... То, что минуту назад было Светилом, за одно лишь коротенькое мгновение превратилось в «ничто», даже не начав сопротивляться... Вспыхнув прозрачным голубым дымком, он ушёл в далёкую вечность, не оставив в этом мире даже следа...
Мы не успели испугаться, как сразу же за происшедшим, в проходе появился жуткий человек. Он был очень высоким и на удивление... красивым. Но всю его красоту портило мерзкое выражение жестокости и смерти на его утончённом лице, и ещё было в нём какое-то ужасающее «вырождение», если можно как-то такое определить... И тут, я вдруг вспомнила слова Марии про её «ужастика» Дина. Она была абсолютно права – красота может быть на удивление страшной... а вот доброе «страшное» можно глубоко и сильно полюбить...